Рославлев. Валгина Нина Сергеевна профессор, кандидат филологических наук
Тамань
Тамань – самый скверный городишко из всех приморских городов России. Я там чуть-чуть не умер с голода, да еще вдобавок меня хотели утопить. Я приехал на перекладной тележке поздно ночью. Ямщик остановил усталую тройку у ворот единственного каменного дома, что при въезде. Часовой, черноморский казак, услышав звон колокольчика, закричал спросонья диким голосом: «Кто идет?». Вышел урядник и десятник. Я им объяснил, что я офицер, еду в действующий отряд по казенной надобности, и стал требовать казенную квартиру. Десятник нас повел по городу. К которой избе ни подъедем – занята. Было холодно, я три ночи не спал, измучился и начинал сердиться. «Веди меня куда-нибудь, разбойник, хоть к черту, только к месту!» – закричал я. «Есть еще одна фатера, – отвечал десятник, почесывая затылок, – только вашему благородию не понравится; там нечисто!» Не поняв точного значения последнего слова, я велел ему идти вперед и после долгого странствования по грязным переулкам, где по сторонам я видел одни только ветхие заборы, мы подъехали к небольшой хате, на самом берегу моря.
Полный месяц светил на камышовую крышу и белые стены моего нового жилища; на дворе, обведенном оградой из булыжника, стояла избочась другая лачужка, менее и древнее первой. Берег обрывом спускался к морю почти у самых стен ее, и внизу с беспрерывным ропотом плескались темно-синие волны. Луна тихо смотрела на беспокойную, но покорную ей стихию, и я мог различить при свете ее, далеко от берега, два корабля, которых черные снасти, подобно паутине, неподвижно рисовались на бледной черте небосклона. «Суда в пристани есть, – подумал я, – завтра отправлюсь в Геленджик».
(246 слов)
(М.Лермонтов
. Герой нашего времени)
Задания
1. В предпоследнем предложении подчеркните как члены предложения все самостоятельные части речи. Дайте характеристику этого предложения и определите, в чем его особенность.
2. Приведите толкование выделенных слов: урядник, десятник, фатера, избочась, нечисто.
Ночное путешествие
Месяц светил в окно, и луч его играл по земляному полу хаты. Вдруг на яркой полосе, пересекающей пол, промелькнула тень. Я привстал и взглянул в окно: кто-то вторично пробежал мимо его и скрылся бог знает куда. Я не мог полагать, чтоб это существо сбежало по отвесу берега; однако иначе ему некуда было деваться. Я встал, накинул бешмет, опоясал кинжал и тихо-тихо вышел из хаты; навстречу мне слепой мальчик. Я притаился у забора, и он верной, но осторожной поступью прошел мимо меня. Под мышкой он нес какой-то узел, и, повернув к пристани, стал спускаться по узкой и крутой тропинке. «В тот день немые возопиют и слепые прозрят», – подумал я, следуя за ним в таком расстоянии, чтоб не терять его из вида.
Между тем луна начала одеваться тучами и на море поднялся туман; едва сквозь него светился фонарь на корме ближнего корабля; у берега сверкала пена валунов, ежеминутно грозящих его потопить. Я, с трудом спускаясь, пробирался по крутизне, и вот вижу: слепой приостановился, потом повернул низом направо; он шел так близко от воды, что казалось, сейчас волна его схватит и унесет; но, видно, это была не первая его прогулка, судя по уверенности, с которой он ступал с камня на камень и избегал рытвин. Наконец он остановился, будто прислушиваясь к чему-то, присел на землю и положил возле себя узел. Я наблюдал за его движениями, спрятавшись за выдававшеюся скалою берега. Спустя несколько минут с противоположной стороны показалась белая фигура; она подошла к слепому и села возле него.
(245 слов)
(М.Лермонтов
. Герой нашего времени)
Задания
1. Определите, в чем сходство и различие синтаксической структуры первого предложения 1-го абзаца и начала первого предложения (двух частей, соединенных союзом и ) 2-го абзаца.
2. Подчеркните грамматические основы второго предложения 2-го абзаца, отметьте их цифрами и нарисуйте схему (вертикальную) предложения.
10-й класс
Странности на Патриарших
Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина. Первый из них, одетый в летнюю серенькую пару, был маленького роста, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а на хорошо выбритом лице его помещались сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе, второй – плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке – был в ковбойке, жеваных белых брюках и в черных тапочках.
Первый был не кто иной, как Михаил Александрович Берлиоз, председатель правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций, сокращенно именуемой Массолит, и редактор толстого художественного журнала, а молодой спутник его – поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный.
Попав в тень чуть зеленеющих лип, писатели первым долгом бросились к пестро раскрашенной будочке с надписью «Пиво и воды».
Да, следует отметить первую странность этого страшного майского вечера: не только у будочки, но и во всей аллее, параллельной Малой Бронной улице, не оказалось ни одного человека. В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, – никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея.
Тут приключилась вторая странность, касающаяся одного Берлиоза. Он внезапно перестал икать, сердце его стукнуло и на мгновение куда-то провалилось, потом вернулось, но с тупой иглой, засевшей в нем. Кроме того, Берлиоза охватил необоснованный, но столь сильный страх, что ему захотелось тотчас же бежать с Патриарших без оглядки.
Берлиоз тоскливо оглянулся, не понимая, что его напугало. Он побледнел, вытер лоб платком, подумал: «Что это со мной? Этого никогда не было... сердце шалит... я переутомился. Пожалуй, пора бросить все к черту и в Кисловодск...». И тут знойный воздух сгустился перед ним, и соткался из этого воздуха прозрачный гражданин престранного вида. На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный же пиджачок... Гражданин ростом в сажень, но в плечах узок, худ неимоверно, и физиономия, прошу заметить, глумливая.
(316 слов)
(По М.А. Булгакову)
Задания
1. Нарисуйте вертикальную схему второго предложения 4-го абзаца и дайте его характеристику.
2. В последнем предложении подчеркните все слова как члены предложения. Охарактеризуйте его.
3. Знаете ли вы, чему равна сажень, т.е. какого роста был «гражданин»?
Было дело в Грибоедове
Ресторан зажил своей обычной ночной жизнью и жил бы ею до закрытия, если бы не произошло нечто, уже совершенно из ряду вон выходящее и поразившее ресторанных гостей гораздо больше, чем известие о гибели Берлиоза.
Откуда ни возьмись, у чугунной решетки вспыхнул огонечек и стал приближаться к веранде. Сидящие за столиками стали приподниматься и всматриваться и увидели, что вместе с огонечком шествует к ресторану белое привидение. Когда оно приблизилось к самому трельяжу, все как будто закостенели за столиками с кусками стерлядки на вилках и вытаращив глаза. Швейцар, вышедший в этот момент из дверей ресторанной вешалки на двор, чтобы покурить, затоптал папиросу и двинулся было к привидению с явной целью преградить ему доступ в ресторан, но почему-то не сделал этого и остановился, глуповато улыбаясь.
 |
И привидение, пройдя в отверстие трельяжа, беспрепятственно вступило на веранду. Тут все увидели, что это – никакое не привидение, а Иван Николаевич Бездомный, известнейший поэт.
Он был бос, в разодранной беловатой толстовке, к коей на груди английской булавкой была пришпилена бумажная иконка со стершимся изображением неизвестного святого, в руке Иван Николаевич нес зажженную венчальную свечу. Правая щека Ивана Николаевича была свежеизодрана. Трудно даже измерить глубину молчания, воцарившегося на веранде; видно было, как у одного из официантов пиво течет из покосившейся набок кружки на пол.
Здесь из внутреннего зала повалил на веранду народ, вокруг Иванова огня сдвинулась толпа.
Иван впал в беспокойство, растолкал окружающих, начал размахивать свечой, заливая себя воском, и заглядывать под столы.
Тут догадались броситься на Ивана. Свеча погасла, и очки, соскочившие с чьего-то носа, были мгновенно растоптаны. Иван испустил страшный боевой вопль, услышанный, к общему соблазну, даже на бульваре, и начал защищаться. Зазвенела падающая со столов посуда, закричали женщины.
(275 слов)
(По М.А. Булгакову)
Задания
1. Во втором предложении 2-го абзаца два союза и. Обозначьте дугами, какие слова и как они соединяют.
2. Выпишите все частицы из 1-го и 2-го абзацев.
3. Приведите из текста примеры: 1) архаизма; 2) неологизма; 3) фразеологизма.
Е.И. ВИГДОРОВА,
г. Москва
1.Укажите предложение с обращением.Знаки препинания не расставлены: 1)В этот момент слушатели повернулись к двери; 2)Здесь Саша смог переодеться и отдохнуть; 3)Теперь уважаемые читатели вы узнаете самое главное; 4)Весь вечер Полина сидела как на иголках. 2.Укажите ряд, все слова которого никогда не являются водными: 1)Должно быть,наверноею так; 2)даже,как бы,как раз; 3)к счастью,разумеется, конечно; 4)по-видимому,наоборот,например; 3.Укажите предложение,осложненное водными словом.Знаки препинания не расставлены: 1)Река как будто заснула до самой весны; 2)На этот счёт существуют различные мнения; 3)Вдруг белка резко взмыла вверх и исчезла среди листвы; 4)Здесь пожалуй необходимо кое-что обьяснить. 4.Укажите предложение, осложненное вставной конструкцией.Знаки препинания не расставлены: 1)Выросший в горах Серго так и не привык к городской суете; 2)Афанасий так звали нашего соседа был настоящим богатырем; 3)Целый день кручусь как белка в колёса; 4)Картина Левитана "Осенний день.Сокольники" была приобретена П.М.Третьяковым чутким любителем пейзажной живописи. 5.В каком варианте ответа правильно указаны все цыфры, на месте которых в предложении должны стоять запятые? У него ещё в мальчишестве(1) кажется(2) был очень хорошийголос,ему даже пророчили карьеру,которую(3) по словам бабушки(4) сгубила незадачливая преподавательница: 1) 1,2; 2)2,3; 3) 3,4; 4)1,2,3,4.
Почти каждый день вижу людей, которые выступают. И почти каждый день я вижу ошибки в выступлениях ораторов.
Одни и те же грабли, на которые наступает бесчисленное количество выступающих людей.
Многие люди не умеют выступать, и поэтому совершают ошибки при выступлениях.
Кто-то не смотрит на публику, кто-то слишком торопится, кто-то не знает, куда деть руки…
Все люди разные. И все по-разному выступают на публике.
Но мне, профессионалу, видятся одни и те же ошибки. Об этих ошибках и пойдет речь.
Впрочем, если ошибок мало – все хорошо. Но если ошибок много, если они типичные – тут нужно с этими ошибками что-то делать. Уверен, что прочитав эту книгу, вы станете совершать куда меньше ошибок в своих выступлениях.
С уважением, тренер по ораторскому искусству, .
Какие ошибки совершают ораторы?
Несколько слов об ошибках ораторов и видеоблогеров.
Меня часто спрашивают: «Ну, какие у меня были ошибки при выступлении?»
Я ведь тренер по ораторскому искусству. Работа у меня такая. И хобби тоже. Обучаю, как на живых тренингах, так и
Но я не оцениваю выступления по ошибкам . Мне, к примеру, важнее любых ошибок – положительная реакция публики на это выступление.
Если люди слушают – значит оратор состоялся. Можно этим гордиться. Но если не слушают – какая разница, были ли ошибки?
Даже если ошибок у оратора не было – это не значит, что выступление было хорошим.
Уж пусть лучше будут ошибки. Пусть хотя бы ошибками оратор запомнится.
Выступление без ошибок не гарантирует хорошее выступление!
Но, если людей беспокоят ошибки, то почему бы и не написать об этом книгу?
В этой книге собраны самые распространенные ошибки ораторов и видеоблогеров.
В первых главах собраны ошибки очевидные.
Может, не стоило о них писать? Но такие ошибки совершаются – значит, кто-то о них не знает. Пусть эти очевидные ошибки ораторов будут в книге. А вы, уважаемый читатель, пропускайте банальные слова и листайте книгу дальше.
Например, о жестах. Много разных мнений по этому поводу. И заблуждений – тоже.
Это опять же, мое личное мнение профессионального тренера, проверенное практикой успешных выступлений.
Еще в книге есть информация, как избежать ошибок.
То есть, по этой книге можно учиться. Пусть это не учебник по риторике – польза от него будет немалая.
Теперь вы будете видеть ошибки других.
Это тоже полезно. Это может стать стимулом решиться на выступление:
“Ведь другие люди выступают, даже с ошибками выступают, причем какими ошибками. А почему я боюсь? Я уж точно буду не хуже.”
С уважением, тренер Болсунов Олег.
Ошибка № 1. Где взгляд оратора?
Куда смотрит оратор?
Первая ошибка – очевидна. Она связана с взглядом оратора.
Вспомните, куда устремлен взгляд плохого оратора?
Вверх, вниз, в окно?
А куда нужно смотреть?
Нужно смотреть в глаза тем людям, которые оратора слушают. Так ведь?
Уважаемый читатель! Возможно, вы являетесь хорошим оратором и всегда смотрите в глаза своим слушателям.
Это хорошо! Тогда вы согласитесь со мной, что это очень важно – видеть каждого человека в зале.
Ко мне на обучение приходят разные люди. В том числе и студенты. И они подтверждают то, что их преподаватели могут вести лекцию, глядя куда угодно: в окно, в пол, на доску, на «любимчиков» из первого ряда.
Часто – просто в потолок.
Кстати, на этом канале будет много полезного видео, поэтому рекомендую на него сейчас подписаться:
Ошибка №2. Для чего нужны паузы?
Речь оратора без пауз
Наглядная картина. Видели, как мама кормит маленького ребенка с ложки?
Представьте, как это происходит.
Первое, что делает мама – привлекает внимание ребенка: «Милый малыш, открой ротик!» Так?
Затем мама набирает немного каши в ложку и протягивает по направлению ко рту. Малыш радостно жует.
Когда мама даст следующую порцию каши малышу?
Правильно, тогда, когда малыш не только прожуёт кашу, но еще и проглотит ее.
Что делает мама, пока малыш жует?
Ждет. И думает, сколько каши зачерпнуть ложкой в следующий раз. Так?
Если малыш жует долго – значит, каши можно давать меньше.
Если малыш проглотил кашу сразу – значит, можно увеличить порцию каши в ложке.
Оратор кормит публику.
Только не кашей, а информацией. Эту информацию публика усваивает. После каждой порции информации необходима пауза.
Если не делать пауз – информация может не усвоиться. Не восприняться. Или не запомнится.
Такие ситуации бывают. К этому нужно быть подготовленным. И полезно научить читать текст так, чтобы все слушали. Чтобы никто не отвлекался.
Публичное чтение (чтение перед аудиторией), сложнее обычной речи, и требует особых навыков.
Почему сложнее? Потому что, как и при любом публичном выступлении, здесь важен зрительный контакт с аудиторией, а во время чтения с листа создать, а тем более, удержать этот контакт сложно.
И не только видеть, но и чувствовать, насколько хорошо аудитория принимает и усваивает ваш материал.
Увидеть, почувствовать, поняли ли предыдущее слова мои дорогие слушатели. 
Часто, очень часто, оратор не замечает, как быстро он перегружает восприятие слушателей.
Вспомним наши “замечательные” лекции в институте…
Когда вы держите паузу – нужно смотреть в текст. Когда говорите слова – нужно смотреть в глаза своим зрителям.
Вот хороший пример, как оратор читает с листа.
А ведь на этом видео Барак Обама читает свою речь. Читает, даже листики переворачивает. Но это не заметно. Кажется, что сейчас Обама просто разговаривает с журналистами, а не читает.
Нужно отрегулировать скорость речи, длительность пауз и фраз. Все это достигается упражнениями.
Можно эти техники отработать самостоятельно. Лучше – записаться на курсы ораторского мастерства в своем городе.
Если таких курсов нет – записывайтесь к нам на . Для начала можно просто попробовать
- И подписывайтесь на наш YouTube-канал . Там много интересных видео.
Ошибка №6. Как выступать за трибуной?
Ошибка №6.
Оратор за трибуной
Трибуну придумали – как место выступления оратора.
На нее удобно положить материалы к выступлению. За ней легко спрятать свое тело. На трибуну можно опереться, заняв делом свои руки.
Оратор за трибуной За трибуной выступать проще.
Первое. Трибуна делает барьер между оратором и аудиторией.
Это – преграда. Как визуальная, так и энергетическая. А зачем это нужно выступающему оратору?
Второе . Трибуна закрывает телодвижения оратора и сковывает жесты.
Да, плохому оратору, не умеющему жестикулировать – это помощь. Хорошему – ограничение возможностей.
Третье. Да, за трибуной оратор чувствует себя безопаснее.
У него есть своя “территория” – трибуна. И оратор забывает, что его настоящая территория – зал, полный людей. Вот где он должен быть хозяином! Вот, где он должен себя чувствовать комфортно.
Главное.
Не опирайтесь на трибуну! – это одна из самых распространенных ошибок ораторов, выступающих за трибуной.
Не опирайтесь на трибуну. Иначе вся ваша энергия уйдет в трибуну.
А куда эта энергия должна направляться? – Правильно, в публику.
Весь вес тела должен быть на ногах. А руки нужны для того, чтобы делать жесты, а не опираться на трибуну.
Найдите четыре ошибки оратора 🙂 Трибуна – не самое лучшее место для оратора .
Передвигайтесь по всей сцене.
Заходите в зал. Перемещайтесь в разных направлениях. Двигайтесь легко и непринужденно. Останавливайтесь. Снова двигайтесь.
Можно даже за трибуной несколько фраз сказать.
Трибуну можно использовать для того, чтобы на нее положить план-конспект, чтобы освободить руки для активной жестикуляции.
Тем не менее, полезно научиться выступать и за трибуной.
За трибуной оратор смотрится красиво, с точки зрения фотографа или видеооператора. И этому тоже нужно учиться.
Некоторым ораторам приходится выступать за трибуной из-за микрофона. Поэтому заранее поинтересуйтесь у организаторов, как можно снять микрофон. Или где взять другой микрофон
Ошибка №7. Длинные предложения. Кому они нужны?
Ошибки в публичных выступлениях
Длинные предложения
Спикерам хочется блеснуть красноречием.
Чтобы все ахнули: «Какой умный человек!»
Это понятно.
Для этой цели пишутся длинные речи , состоящие из многословных предложений .
Такая речь в написанном виде, возможно, вызовет восхищение некоторых литераторов. Но слушать все это крайне сложно. И утомительно.
Устная речь
– это не литература
. Здесь не нужно особо извращаться.
Не столь важно, как красиво «завернул» свои слова оратор, сколько важно, чтобы публике в этих словах было все понятно.
Это не единственная причина многословности. Если люди, которые просто не умеют лаконично говорить. И это – не ошибка, а неумение.
Лаконичность
Стиль письма и стиль разговорной речи существенно различаются. Если в письме приемлемы длинные сложные предложения с красочными словесными оборотами. То при разговорной речи такие предложения являются не эффективными.
Литература – это искусство написанного слова, а не разговорного.
Такой вид искусства. Художественная литература.
Писатели прошлых веков, старались писать красиво, используя причастные и деепричастные обороты, вставляя в предложение различные фигуры и тропы. Предложения получались длинными, красочными – это считалось истинным искусством.
Никого не смущало большое количество слов в предложении: ведь читать можно медленно, никуда не торопясь, вдумчиво, смакуя каждое слово, и, если что-то будет не ясно, у читателя всегда есть возможность вернуться к началу абзаца, и прочитать текст еще раз.
Так писали многие. Так было принято. Читатель был элитный, образованный – не жаловался. Даже хвастался: «Прочитал такую трудную книгу – не всем по силам».
Откроем, для примера, роман Достоевского «Преступление и наказание», считающееся классикой литературы. Самое первое предложение:
В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в С-м переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к К-му мосту.
Следующий отрывок – из «Анны Карениной» Льва Толстого. Первая страница романа.
На третий день после ссоры князь Степан Аркадьич Облонский - Стива, как его звали в свете, - в обычный час, то есть в восемь часов утра, проснулся не в спальне жены, а в своем кабинете, на сафьянном диване. Он повернул свое полное, выхоленное тело на пружинах дивана, как бы желая опять заснуть надолго, с другой стороны крепко обнял подушку и прижался к ней щекой; но вдруг вскочил, сел на диван и открыл глаза.
Или вот еще, из Льва Толстого, «Два гусара». Всего одно предложение:
В 1800-х годах, в те времена, когда не было ещё ни железных, ни шоссейных дорог, ни газового, ни стеаринового света, ни пружинных низких диванов, ни мебели без лаку, ни разочарованных юношей со стёклышками, ни либеральных философов-женщин, ни милых дам-камелий, которых так много развелось в наше время, в те наивные времена, когда из Москвы, выезжая в Петербург в повозке или карете, брали с собой целую кухню домашнего приготовления, ехали восемь суток по мягкой, пыльной или грязной дороге и верили в пожарские котлеты, в валдайские колокольчики и бублики; когда в длинные осенние вечера нагорали сальные свечи, освещая семейные кружки из двадцати и тридцати человек,
Вы еще не устали? Дочитываем это предложение до конца:
на балах в канделябры вставлялись восковые и спермацетовые свечи, когда мебель ставили симметрично, когда наши отцы были ещё молоды не одним отсутствием морщин и седых волос, а стрелялись за женщин, из другого угла комнаты бросались поднимать нечаянно или не нечаянно уроненные платочки, наши матери носили короткие талии и огромные рукава и решали семейные дела выниманием билетиков; когда прелестные дамы-камелии прятались от дневного света; в наивные времена масонских лож, мартинистов тугендбунда, во времена Милорадовичей, Давыдовых, Пушкиных, - в губернском городе К. был съезд помещиков и кончались дворянские выборы.
А теперь насладитесь искусством Оскара Уайльда.
С покрытого персидскими чепраками дивана, на котором лежал лорд Генри Уоттон, куря, как всегда, одну за другой бесчисленные папиросы, был виден только куст ракитника — его золотые и душистые, как мед, цветы жарко пылали на солнце, а трепещущие ветви, казалось, едва выдерживали тяжесть этого сверкающего великолепия; по временам на длинных шелковых занавесях громадного окна мелькали причудливые тени пролетавших мимо птиц, создавая на миг подобие японских рисунков, — и тогда лорд Генри думал о желтолицых художниках далекого Токио, стремившихся передать движение и порыв средствами искусства, по природе своей статичного.
Красиво? Да?
Да, конечно же, не все и не всегда писали длинными предложениями. Были и короткие предложения. И были мастера короткой прозы
Чехов, к примеру.
Помните его слова: «Краткость – сестра таланта»?
Современные писатели больше пользуются короткими предложениями. Так проще писать. И, самое важное – так проще читать. Конкуренция на книжных полках вынуждает писателей писать то, что будет читаться.
Нудная литература уже не в почёте.
Если вы, открыв книгу на любой странице, не можете от нее оторваться – там короткие предложения.
И понятные слова.
Не только в письменной речи полезно использовать короткие предложения. В устной речи – тем более важны именно короткие предложения.
Почему же люди говорят длинными предложениями?
Причин много.
Ребёнок подражает взрослым, впитывая манеру говорить. Дети проходят школьную программу, пересказывая наизусть тексты из учебников. Школьники слышат такую речь от учителей, а потом эту речь пересказывают на уроках. Именно так в школе вынуждают писать сочинения – с богатым синтаксисом. Читая художественные книги, мозг школьника надёжно привыкает к словесным оборотам.
Как мы читаем – так мы в этот момент думаем. Чтение и мышление – суть одна и та же.
В результате такого обучения, люди начинают так говорить – длинно и путано. Хуже – они начинают так думать. И не подозревают, что можно думать иначе.
Что делать? Полезно научить себя новому стилю речи – говорить короткими предложениями. И думать. Тоже короткими предложениями.
Не нужно учиться разбивать сложные предложения на простые. Необходимо учиться говорить лаконично: коротко и ясно.
Хороший пример в исполнении Барака Обамы. Короткие предложения. Всё лаконично.
Ошибка №8. Как не стоит отвечать на вопросы публики?
Ошибки при ответах на вопросы
Как бы ни задали вопрос, вы должны на него отреагировать позитивно и доброжелательно.
Можно, конечно же, и не отвечать на вопросы – это ваше право.
Но, раз вы взяли слово для ответа, сделайте это достойно.
Большой ошибкой будет реагировать на вопросы подобным образом:
– Я это уже говорил.
– Это не важно.
– Я удивлен, что вы не поняли.
– Это глупый вопрос.
Кто виноват в том, что публика не услышала слова оратора? Это оратор не смог донести свои слова.
Отвечая на подобные вопросы, удержитесь от реплики:
– Как я уже говорил…
Ничего страшного не произойдет, если вы еще раз повторите свои слова. Такие слова лучше запоминаются.
Если из публики задают вопрос – значит это им важно. И это не может быть «глупым вопросом».
Это еще не всё.
Тема вопросов и ответов – важная. Здесь можно говорить много. Эту тему мы более подробно разбираем на наших занятиях. Используя многочисленные техники, наши ученики учатся хорошо отвечать на любые вопросы или уходить от ответа, если это необходимо.
Тем не менее, оратору, нужно научиться не только отвечать на вопросы, но и уходить от ответа.
Причем, это делать мастерски. Этот навык полезен, и мы изучаем “методы ухода от ответа” на тренингах.
Посмотрите интересное видео , где используются уходы от ответа, в исполнении Р. Карцева и В. Ильченко, по рассказу М. Жванецкого. Получите удовольствие.
Читая «Рославлева», с изумлением увидела я, что завязка его основана на истинном происшествии, слишком для меня известном. Некогда я была другом несчастной женщины, выбранной г. Загоскиным в героини его повести. Он вновь обратил внимание публики на происшествие забытое, разбудил чувства негодования, усыпленные временем, и возмутил спокойствие могилы. Я буду защитницею тени, и читатель извинит слабость пера моего, уважив сердечные мои побуждения. Буду принуждена много говорить о самой себе, потому что судьба моя долго была связана с участью бедной моей подруги. Меня вывезли в свет зимою 1811 года. Не стану описывать первых моих впечатлений. Легко можно себе вообразить, что должна была чувствовать шестнадцатилетняя девушка, променяв антресоли и учителей на беспрерывные балы. Я предавалась вихрю веселия со всею живостию моих лет и еще не размышляла... Жаль: тогдашнее время стоило наблюдения. Между девицами, выехавшими вместе со мною, отличалась княжна ** (г. Загоскин назвал ее Полиною, оставлю ей это имя). Мы скоро подружились вот по какому случаю. Брат мой, двадцатидвухлетний малый, принадлежал сословию тогдашних франтов, он считался в Иностранной коллегии и жил в Москве, танцуя и повесничая. Он влюбился в Полину и упросил меня сблизить наши домы. Брат был идолом всего нашего семейства, а из меня делал, что хотел. Сблизясь с Полиною из угождения к нему, вскоре я искренно к ней привязалась. В ней было много странного и еще более привлекательного. Я еще не понимала ее, а уже любила. Нечувствительно я стала смотреть ее глазами и думать ее мыслями. Отец Полины был заслуженный человек, то есть ездил цугом и носил ключ и звезду, впрочем был ветрен и прост. Мать ее была, напротив, женщина степенная и отличалась важностию и здравым смыслом. Полина являлась везде; она окружена была поклонниками; с нею любезничали но она скучала, и скука придавала ей вид гордости и холодности. Это чрезвычайно шло к ее греческому лицу и к черным бровям. Я торжествовала, когда мои сатирические замечания наводили улыбку на это правильное и скучающее лицо. Полина чрезвычайно много читала и без всякого разбора. Ключ от библиотеки отца ее был у ней. Библиотека большею частию состояла из сочинений писателей XVIII века. Французская словесность, от Монтескьё до романов Кребильона, была ей знакома. Руссо знала она наизусть. В библиотеке не было ни одной русской книги, кроме сочинений Сумарокова, которых Полина никогда не раскрывала. Она сказывала мне, что с трудом разбирала русскую печать, и, вероятно, ничего по-русски не читала, не исключая и стишков, поднесенных ей московскими стихотворцами. Здесь позволю себе маленькое отступление. Вот уже, слава богу, лет тридцать, как бранят нас бедных за то, что мы по-русски не читаем и не умеем (будто бы) изъясняться на отечественном языке (NB: Автору «Юрия Милославского» грех повторять пошлые обвинения. Мы все прочли его, и, кажется, одной из нас обязан он и переводом своего романа на французский язык.) Дело в том, что мы и рады бы читать по-русски; но словесность наша, кажется, не старее Ломоносова и чрезвычайно еще ограниченна. Она, конечно, представляет нам несколько отличных поэтов, но нельзя же ото всех читателей требовать исключительной охоты к стихам. В прозе имеем мы только «Историю Карамзина»; первые два или три романа появились два или три года назад, между тем как во Франции, Англии и Германии книги одна другой замечательнее следуют одна за другой. Мы не видим даже и переводов; а если и видим, то, воля ваша, я все-таки предпочитаю оригиналы. Журналы наши занимательны для наших литераторов. Мы принуждены всё, известия и понятия, черпать из книг иностранных; таким образом и мыслим мы на языке иностранном (по крайней мере все те, которые мыслят и следуют за мыслями человеческого рода). В этом признавались мне самые известные наши литераторы. Вечные жалобы наших писателей на пренебрежение, в коем оставляем мы русские книги, похожи на жалобы русских торговок, негодующих на то, что мы шляпки наши покупаем у Сихлера и не довольствуемся произведениями костромских модисток. Обращаюсь к моему предмету. Воспоминания светской жизни обыкновенно слабы и ничтожны даже в эпоху историческую. Однако ж появление в Москве одной путешественницы оставило во мне глубокое впечатление. Эта путешественница m-me de Staël. Она приехала летом, когда большая часть московских жителей разъехалась по деревням. Русское гостеприимство засуетилось; не знали, как угостить славную иностранку. Разумеется, давали ей обеды. Мужчины и дамы съезжались поглазеть на нее и были по большей части недовольны ею. Они видели в ней пятидесятилетнюю толстую бабу, одетую не по летам. Тон ее не понравился, речи показались слишком длинны, а рукава слишком коротки. Отец Полины, знавший m-me de Staël еще в Париже, дал ей обед, на который скликал всех наших московских умников. Тут увидела я сочинительницу «Корины» . Она сидела на первом месте, облокотясь на стол, свертывая и развертывая прекрасными пальцами трубочку из бумаги. Она казалась не в духе, несколько раз принималась говорить и не могла разговориться. Наши умники ели и пили в свою меру и, казалось, были гораздо более довольны ухою князя, нежели беседою m-me de Staël. Дамы чинились. Те и другие только изредка прерывали молчание, убежденные в ничтожестве своих мыслей и оробевшие при европейской знаменитости. Во все время обеда Полина сидела как на иголках. Внимание гостей разделено было между осетром и m-me de Staël. Ждали от нее поминутно bon-mot; наконец вырвалось у ней двусмыслие, и даже довольно смелое. Все подхватили его, захохотали, поднялся шепот удивления; князь был вне себя от радости. Я взглянула на Полину. Лицо ее пылало, и слезы показались на ее глазах. Гости встали из-за стола, совершенно примиренные с m-me de Staël: она сказала каламбур, который они поскакали развозить по городу. «Что с тобою сделалось, ma chère? спросила я Полину, неужели шутка, немножко вольная, могла до такой степени тебя смутить?» «Ах, милая, отвечала Полина, я в отчаянии! Как ничтожно должно было показаться наше большое общество этой необыкновенной женщине! Она привыкла быть окружена людьми, которые ее понимают, для которых блестящее замечание, сильное движение сердца, вдохновенное слово никогда не потеряны; она привыкла к увлекательному разговору, высшей образованности. А здесь... Боже мой! Ни одной мысли, ни одного замечательного слова в течение трех часов! Тупые лица, тупая важность и только! Как ей было скучно! Как она казалась утомленной! Она видела, чего им было надобно, что могли понять эти обезьяны просвещения, и кинула им каламбур. А они так и бросились! Я сгорела со стыда и готова была заплакать... Но пускай, с жаром продолжала Полина, пускай она вывезет об нашей светской черни мнение, которого они достойны. По крайней мере она видела наш добрый простой народ и понимает его. Ты слышала, что сказала она этому старому, несносному шуту, который из угождения к иностранке вздумал было смеяться над русскими бородами: «Народ, который, тому сто лет, отстоял свою бороду, отстоит в наше время и свою голову». Как она мила! Как я люблю ее! Как ненавижу ее гонителя!» Не я одна заметила смущение Полины. Другие проницательные глаза остановились на ней в ту же самую минуту: черные глаза самой m-me de Staël. Не знаю, что подумала она, но только она подошла после обеда к моей подруге и с нею разговорилась. Чрез несколько дней m-me de Staël написала ей следующую записку: Ma chère enfant, je suis toute malade. Il serait bien aimable à vous de venir me ranimer. Tâchez de l"obtenir de m-me votre mère et veuillez lui présenter les respects de votre amie de S. Эта записка хранится у меня. Никогда Полина не объясняла мне своих сношений с m-me de Staël, несмотря на все мое любопытство. Она была без памяти от славной женщины, столь же добродушной, как и гениальной. До чего доводит охота к злословию! Недавно рассказывала я все это в одном очень порядочном обществе. «Может быть, заметили мне, m-me de Staël была не что иное, как шпион Наполеонов, а княжна ** доставляла ей нужные сведения». «Помилуйте, сказала я, m-me de Staël, десять лет гонимая Наполеоном, благородная добрая m-me de Staël, насилу убежавшая под покровительство русского императора, m-me de Staël, друг Шатобриана и Байрона, m-me de Staël будет шпионом у Наполеона!..» «Очень, очень может статься, возразила востроносая графиня Б. Наполеон был такая бестия, а m-me de Staël претонкая штука!» Все говорили о близкой войне и, сколько помню, довольно легкомысленно. Подражание французскому тону времен Людовика XV было в моде. Любовь к отечеству казалась педантством. Тогдашние умники превозносили Наполеона с фанатическим подобострастием и шутили над нашими неудачами. К несчастию, заступники отечества были немного простоваты; они были осмеяны довольно забавно и не имели никакого влияния. Их патриотизм ограничивался жестоким порицанием употребления французского языка в обществах, введения иностранных слов, грозными выходками противу Кузнецкого моста и тому подобным. Молодые люди говорили обо всем русском с презрением или равнодушием и, шутя, предсказывали России участь Рейнской конфедерации . Словом, общество было довольно гадко. Вдруг известие о нашествии и воззвание государя поразили нас. Москва взволновалась. Появились простонародные листки графа Растопчина ; народ ожесточился. Светские балагуры присмирели; дамы вструхнули. Гонители французского языка и Кузнецкого моста взяли в обществах решительный верх, и гостиные наполнились патриотами: кто высыпал из табакерки французский табак и стал нюхать русский; кто сжег десяток французских брошюрок, кто отказался от лафита и принялся за кислые щи. Все закаялись говорить по-французски; все закричали о Пожарском и Минине и стали проповедовать народную войну, собираясь на долгих отправиться в саратовские деревни. Полина не могла скрывать свое презрение, как прежде не скрывала своего негодования. Такая проворная перемена и трусость выводили ее из терпения. На бульваре, на Пресненских прудах, она нарочно говорила по-французски; за столом в присутствии слуг нарочно оспоривала патриотическое хвастовство, нарочно говорила о многочисленности наполеоновых войск, о его военном гении. Присутствующие бледнели, опасаясь доноса, и спешили укорить ее в приверженности ко врагу отечества. Полина презрительно улыбалась. «Дай бог, говорила она, чтобы все русские любили свое отечество, как я его люблю». Она удивляла меня. Я всегда знала Полину скромной и молчаливой и не понимала, откуда взялась у ней такая смелость. «Помилуй, сказала я однажды, охота тебе вмешиваться не в наше дело. Пусть мужчины себе дерутся и кричат о политике; женщины на войну не ходят, и им дела нет до Бонапарта». Глаза ее засверкали. «Стыдись, сказала она, разве женщины не имеют отечества? разве нет у них отцов, братьев, мужьев? Разве кровь русская для нас чужда? Или ты полагаешь, что мы рождены для того только, чтоб нас на бале вертели в экосезах, а дома заставляли вышивать по канве собачек? Нет, я знаю, какое влияние женщина может иметь на мнение общественное или даже на сердце хоть одного человека. Я не признаю уничижения, к которому присуждают нас. Посмотри на m-me de Staël: Наполеон боролся с нею, как с неприятельскою силой... И дядюшка смеет еще насмехаться над ее робостию при приближении французской армии! «Будьте покойны, сударыня: Наполеон воюет против России, не противу вас...» Да! если б дядюшка попался в руки французам, то его бы пустили гулять по Пале-Роялю; но m-me de Staël в таком случае умерла бы в государственной темнице. А Шарлот Корде , а наша Марфа Посадница ? а княгиня Дашкова ? чем я ниже их? Уж, верно, не смелостию души и решительностию». Я слушала Полину с изумлением. Никогда не подозревала я в ней такого жара, такого честолюбия. Увы! К чему привели ее необыкновенные качества души и мужественная возвышенность ума? Правду сказал мой любимый писатель: Il n"est de bonheur que dans les voies communes . Приезд государя усугубил общее волнение. Восторг патриотизма овладел наконец и высшим обществом. Гостиные превратились в палаты прений. Везде толковали о патриотических пожертвованиях. Повторяли бессмертную речь молодого графа Мамонова, пожертвовавшего всем своим имением. Некоторые маменьки после того заметили, что граф уже не такой завидный жених, но мы все были от него в восхищении. Полина бредила им. «Вы чем пожертвуете?» спросила она раз у моего брата. «Я не владею еще моим имением, отвечал мой повеса. У меня всего навсе тридцать тысяч долгу: приношу их в жертву на алтарь отечества». Полина рассердилась. «Для некоторых людей, сказала она, и честь и отечество, все безделица. Братья их умирают на поле сражения, а они дурачатся в гостиных. Не знаю, найдется ли женщина, довольно низкая, чтоб позволить таким фиглярам притворяться перед нею в любви». Брат мой вспыхнул. «Вы слишком взыскательны, княжна, возразил он. Вы требуете, чтобы все видели в вас m-me de Staël и говорили бы вам тирады из «Корины». Знайте, что кто шутит с женщиною, тот может не шутить перед лицом отечества и его неприятелей». С этим словом он отвернулся. Я думала, что они навсегда поссорились, но ошиблась: Полине понравилась дерзость моего брата, она простила ему неуместную шутку за благородный порыв негодования и, узнав через неделю, что он вступил в Мамоновский полк , сама просила, чтоб я их помирила. Брат был в восторге. Он тут же предложил ей свою руку. Она согласилась, но отсрочила свадьбу до конца войны. На другой день брат мой отправился в армию. Наполеон шел на Москву; наши отступали; Москва тревожилась. Жители ее выбирались один за другим. Князь и княгиня уговорили матушку вместе ехать в их ***скую деревню. Мы приехали в **, огромное село в двадцати верстах от губернского города. Около нас было множество соседей, большею частию приезжих из Москвы. Всякий день все бывали вместе; наша деревенская жизнь походила на городскую. Письма из армии приходили почти каждый день, старушки искали на карте местечка бивака и сердились, не находя его. Полина занималась одною политикою, ничего не читала, кроме газет, растопчинских афишек, и не открывала ни одной книги. Окруженная людьми, коих понятия были ограничены, слыша постоянно суждения нелепые и новости неосновательные, она впала в глубокое уныние; томность овладела ее душою. Она отчаивалась в спасении отечества, казалось ей, что Россия быстро приближается к своему падению, всякая реляция усугубляла ее безнадежность, полицейские объявления графа Растопчина выводили ее из терпения. Шутливый слог их казался ей верхом неприличия, а меры, им принимаемые, варварством нестерпимым. Она не постигала мысли тогдашнего времени, столь великой в своем ужасе, мысли, которой смелое исполнение спасло Россию и освободило Европу. Целые часы проводила она, облокотясь на карту России, рассчитывая версты, следуя за быстрыми движениями войск. Странные мысли приходили ей в голову. Однажды она мне объявила о своем намерении уйти из деревни, явиться в французский лагерь, добраться до Наполеона и там убить его из своих рук. Мне не трудно было убедить ее в безумстве такого предприятия но мысль о Шарлоте Корде долго ее не оставляла. Отец ее, как уже вам известно, был человек довольно легкомысленный; он только и думал, чтоб жить в деревне как можно более по-московскому. Давал обеды, завел théâtre de société, где разыгрывал французские proverbes и всячески старался разнообразить наши удовольствия. В город прибыло несколько пленных офицеров. Князь обрадовался новым лицам и выпросил у губернатора позволение поместить их у себя... Их было четверо трое довольно незначащие люди, фанатически преданные Наполеону, нестерпимые крикуны, правда, выкупающие свою хвастливость почтенными своими ранами. Но четвертый был человек чрезвычайно примечательный. Ему было тогда 26 лет. Он принадлежал хорошему дому. Лицо его было приятно. Тон очень хороший. Мы тотчас отличили его. Ласки принимал он с благородной скромностию. Он говорил мало, но речи его были основательны. Полине он понравился тем, что первый мог ясно ей истолковать военные действия и движения войск. Он успокоил ее, удостоверив, что отступление русских войск было не бессмысленный побег и столько же беспокоило французов, как ожесточало русских. «Но вы, спросила его Полина, разве вы не убеждены в непобедимости вашего императора?» Сеникур (назову же и его именем, данным ему г-м Загоскиным) Сеникур, несколько помолчав, отвечал, что в его положении откровенность была бы затруднительна. Полина настоятельно требовала ответа. Сеникур признался, что устремление французских войск в сердце России могло сделаться для них опасно, что поход 1812 года, кажется, кончен, но не представляет ничего решительного. «Кончен! возразила Полина, а Наполеон все еще идет вперед, а мы всё еще отступаем!» «Тем хуже для нас», отвечал Сеникур и заговорил о другом предмете. Полина, которой надоели и трусливые предсказания, и глупое хвастовство наших соседей, жадно слушала суждения, основанные на знании дела и беспристрастии. От брата получала я письма, в которых толку невозможно было добиться. Они были наполнены шутками, умными и плохими, вопросами о Полине, пошлыми уверениями в любви и проч. Полина, читая их, досадовала и пожимала плечами. «Признайся, говорила она, что твой Алексей препустой человек. Даже в нынешних обстоятельствах, с полей сражений находит он способ писать ничего не значащие письма, какова же будет мне его беседа в течение тихой семейственной жизни?» Она ошиблась. Пустота братниных писем происходила не от его собственного ничтожества, но от предрассудка, впрочем самого оскорбительного для нас: он полагал, что с женщинами должно употреблять язык, приноровленный к слабости их понятий, и что важные предметы до нас не касаются. Таковое мнение везде было бы невежливо, но у нас оно и глупо. Нет сомнения, что русские женщины лучше образованны, более читают, более мыслят, нежели мужчины, занятые бог знает чем. Разнеслась весть о Бородинском сражении. Все толковали о нем; у всякого было свое самое верное известие, всякий имел список убитым и раненым. Брат нам не писал. Мы чрезвычайно были встревожены. Наконец один из развозителей всякой всячины приехал нас известить о его взятии в плен, а между тем пошепту объявил Полине о его смерти. Полина глубоко огорчилась. Она не была влюблена в моего брата и часто на него досадовала, но в эту минуту она в нем видела мученика, героя, и оплакивала втайне от меня. Насколько раз я застала ее в слезах. Это меня не удивляло, я знала, какое болезненное участие принимала она в судьбе страждущего нашего отечества. Я не подозревала, что было еще причиною ее горести. Однажды утром гуляла я в саду; подле меня шел Сеникур; мы разговаривали о Полине. Я заметила, что он глубоко чувствовал ее необыкновенные качества и что ее красота сделала на него сильное впечатление. Я, смеясь, дала ему заметить, что положение его самое романическое. В плену у неприятеля раненый рыцарь влюбляется в благородную владетельницу замка, трогает ее сердце и наконец получает ее руку. «Нет, сказал мне Сеникур, княжна видит во мне врага России и никогда не согласится оставить свое отечество». В эту минуту Полина показалась в конце аллеи, мы пошли к ней навстречу. Она приближалась скорыми шагами. Бледность ее меня поразила. «Москва взята», сказала она мне, не отвечая на поклон Сеникура; сердце мое сжалось, слезы потекли ручьем. Сеникур молчал, потупя глаза. «Благородные, просвещенные французы, продолжала она голосом, дрожащим от негодования, ознаменовали свое торжество достойным образом. Они зажгли Москву Москва горит уже два дни». «Что вы говорите, закричал Сеникур, не может быть». «Дождитесь ночи, отвечала она сухо, может быть, увидите зарево». «Боже мой! Он погиб, сказал Сеникур; как, разве вы не видите, что пожар Москвы есть гибель всему французскому войску, что Наполеону негде, нечем будет держаться, что он принужден будет скорее отступить сквозь разоренную, опустелую сторону при приближении зимы с войском расстроенным и недовольным! И вы могли думать, что французы сами изрыли себе ад! нет, нет, русские, русские зажгли Москву. Ужасное, варварское великодушие! Теперь все решено: ваше отечество вышло из опасности; но что будет с нами, что будет с нашим императором...» Он оставил нас. Полина и я не могли опомниться. «Неужели, сказала она, Сеникур прав и пожар Москвы наших рук дело? Если так... О, мне можно гордиться именем россиянки! Вселенная изумится великой жертве! Теперь и падение наше мне не страшно, честь наша спасена; никогда Европа не осмелится уже бороться с народом, который рубит сам себе руки и жжет свою столицу». Глаза ее так и блистали, голос так и звенел. Я обняла ее, мы смешали слезы благородного восторга и жаркие моления за отечество. «Ты не знаешь? сказала мне Полина с видом вдохновенным, твой брат... он счастлив, он не в плену радуйся: он убит за спасение России». Я вскрикнула и упала без чувств в ее объятия...