Жестокие японцы. Чем японские военнопленные шокировали советских людей

О советско-японской войне периода Второй мировой войны мы знаем совсем немного. О японских военнопленных в Советском Союзе — почти ничего. А между тем до сих пор работают заводы построенные пленными японцами, стоят дома ими возведенные, еще живы тысячи советских японских детей. Изредка, на просторах бывшего Союза, встречаются совсем в неожиданных местах, скромные памятники умершим пленным японцам. С годами информации об этом больше не становится. Поэтому для сохранения памяти о судьбе давно ушедшего поколения постараемся кратко восстановить подвергшиеся забвению страницы истории.

История пленения

26 июля 1945 года в рамках Потсдамской конференции была опубликована совместная декларация от имени правительств Великобритании, США и Китая с требованием и условиями капитуляции Японии. 8 августа 1945 года к декларации официально присоединился Советский Союз. Ее девятый пункт гласил «Японским вооруженным силам после того, как они будут разоружены, будет разрешено вернуться к своим очагам с возможностью вести мирную и трудовую жизнь…». Выполняя обязательства перед союзниками, СССР 8 августа 1945 года, через час после официального объявления войны Японии, начал наступление Красной Армии в Маньчжурии. А уже 15 августа 1945 г. был объявлен императорский рескрипт о капитуляции Японии на условиях Потсдамской декларации.

На момент капитуляции из 7-миллионных вооруженных сил Японии основная их часть находилась за пределами метрополии. Поэтому большая часть армии была разоружены американцами и гоминдановским Китаем и к 1946 г. отправлена в Японию. Примерно 600 военнослужащих были осуждены за преступления (в соответствии с п.10 Потсдамской декларации), совершенные в отношении пленных или гражданского населения на оккупированных территориях. Около 200 человек из осужденных были казнены в различных странах.

16 августа 1945 года японские войска на территории Маньчжурии, Северной Кореи, на Южном Сахалине и Курильских островах начали капитуляцию перед Красной Армией. Но боевые действия на отдельных островах длились до 5 сентября, где по не знанию японцев о капитуляции, а где по упрямству отдельных командиров. В общей сложности в советский плен попало более 600 тысяч военнослужащих японской армии. Пленные подразделения Квантунской армии направлялись в созданные советскими военными властями, сборные и приемные пункты, фильтрационные пункты и фронтовые лагеря военнопленных. Больные и раненные были помещены во фронтовые госпитали. В этих учреждениях военнопленных допрашивали, заводили на них соответствующие документы, здесь же фильтровались и отсеивались те из них, кто был заподозрен в совершении воинских преступлений, в том числе против китайцев и монголов.

Командование Красной армии и руководство НКВД предполагали поступление японских военнопленных по результатам наступления, однако на такую численность, да еще и появившуюся за весьма короткий срок не рассчитывало. В результате командующие армиями вынуждены были выделить армейские подразделения для обустройства дополнительных приемных лагерей, создания их администраций, обеспечения охраны и жизнедеятельности военнопленных. Естественно, для их обустройства не были заранее заготовлены строительные материалы, топливо, продукты питания, медпрепараты и другие средства. Поэтому для лагерей использовались приспособленные помещения и палатки. Зачастую они располагались и под открытым небом. Санитарный и температурный режим не соблюдался. Часть военнопленных получила простудные заболевания, на этой почве участились инфекционные заболевания. Буйствовал сыпной тиф. Из советских воинских частей была изъята часть полевых госпиталей, медико-санитарных батальонов и рот и направлена для нужд военнопленных. В лагерях пленные были распределены по подразделениям, а японские офицеры и унтер-офицеры поддерживали дисциплину и соблюдение лагерных порядков. Ежедневно проводились утренние и вечерние проверки наличия людей. Велся учет больных и умерших.

Отметим, что сами японцы не считали себя военнопленными, а считали сложившими оружие согласно условиям капитуляции и ожидали отправки в Японию. Более того, они считали, что советские лагеря, для них обеспечивают защиту, от китайцев, которые немало пострадали от японцев за время оккупации, и при любой возможности не упускали случая отомстить.

Однако, вопреки Потсдамской декларации, Государственный комитет обороны принимает постановление № 9898-сс об этапировании «около 500 тысяч японских военнопленных» на территорию СССР. Предписывалось «перед вывозом военнопленных японцев на территорию СССР, организовать рабочие батальоны численностью 1000 военнопленных каждый. Исполнение обязанностей командиров батальонов и рот возложить на лиц низшего офицерского состава японской армии». Причины такого решения до сих пор неизвестны, хотя в них можно найти и политические, и экономические, а также личные амбициозные мотивы Сталина. Во всяком случае, советские идеологи и их сегодняшние последователи до сих пор вразумительного объяснения найти не смогли.

Отправка пленных в СССР велась из фронтовых лагерей, где формировались побатальонные этапы военнопленных.

Таким образом, из 639 635 пленных, на месте боев были освобождены 62 245 человек, 15 986 человек умерли от ран, голода и холода во фронтовых госпиталях, 12 318 человек были переданы правительству Монголии. Оставшиеся 549 086 человек осенью 1945 года были вывезены на территорию СССР. В пути по различным причинам умерло еще 6 345 человек. Среди пленных оказалось 163 генерала и 26 573 офицера.

И хотя СССР не подписал Женевскую конвенцию, вывезенных японцев считал военнопленными и выборочно применял к ним ее положения. Японцы же, себя относили к незаконно интернированным. Такой же позиции придерживалось и правительство Японии тогда, и сегодня. С тех пор, этот вопрос так и остался протиречивым и неразрешенным.

Лагеря военнопленных

Японских военнопленных размещали в специальных лагерях Главного управления по делам военнопленных и интернированных ((ГУПВИ) МВД СССР, которое было сформировано еще в 1939 году. Около 70 тысяч пленных направили в отдельные рабочие батальоны (ОРБ), подчинявшиеся Министерству вооруженных сил.

География распределения военнопленных японцев в СССР была чрезвычайно широкой. Было создано 71 лагерное управление для японских пленных в 30 регионах Совестного Союза. Так, например, первые партии японцев были распределены следующим образом. В Приморский край было направлено 75 тыс. чел., в Хабаровский край – 65 тыс. чел., в Читинскую область – 40 тыс. чел., в Иркутскую область – 200 тыс. чел., в Бурят-монгольскую АССР — 16 тыс. чел., в Красноярский край – 20 тыс. чел., в Алтайский край – 14 тыс. чел, в Казахскую ССР – 50 тыс. чел., в Узбекскую ССР – 20 тыс. чел. Были японцы и в Подмосковье, и в Норильске, и в Харькове, и в Уфе, и в Казани, и в Омске, и во Владимире, и в Иванове, и в Тбилиси.

Каждое лагерное управление включало в себя многочисленные лагерные отделения. Кроме того, существовали и так называемые «командировки» – небольшие группы военнопленных, работающие отдельно от основных лагерных отделений. В составе каждого лагерного управления имелся оперативно-чекистский отдел с антифашистским отделением, отделы охраны, режима, учета, политически отдел и т.д. В свою очередь, в лагерных отделениях были инструкторы по антифашистской работе, инспекторы по учету личного состава. Работали в лагерной администрации и переводчики японского языка. Использовались они главным образом в оперативно-следственной работе, а плохо знавшие язык – в учетных отделах. Учетные отделы следили за перемещением военнопленных, вели учет умерших, о чем регулярно доносили в областные, краевые и республиканские управления внутренних дел. В систему лагерей входили и специальные госпитали, лазареты и оздоровительные отделения для военнопленных. Лагерные отделения, в силу различных причин перемещались: кто за новой стройкой или строящейся дорогой, а кто и вследствие вымирания или репатриации контингента.

Следует отметить, что готовых лагерей к приему японских пленных было недостаточно. Примерно третью часть их создавали в спешке на пустом месте. Зачастую сами пленные и строили себе жилище, поначалу землянки, а затем бараки.

Для встречи военнопленных с поездов, областные управления НКВД выделяли специальные группы уполномоченных оперативников, которые пресекали мародерство конвоя, противодействовали продаже и обмену обмундирования японцами на продукты питания и табак. В связи с тем, что японская униформа не была рассчитана на холодный климат, военнопленные, распределенные в такие районы, оказались практически раздетыми. Так, из прибывших в Хабаровский край 71% японцев были одеты в шинели, 50% не имели свитеров или телогреек, 78% носили меховые ботинки, не приспособлены к снежному покрову. Поэтому руководство лагерей запросило выслать для обеспечения военнопленных 75 тысяч полушубков, 75 тысяч валенок, 50 тысяч телогреек, 50 тысяч ватных брюк.

Высокопоставленные японские военные сразу отделялись от основной массы, их не отправляли на хозяйственные работы, а содержали отдельно, как военных преступников. При этом специалистов по разработке вооружений и тех, кто занимался исследованиями в сфере оружия массового уничтожения, отобрали для продолжения научной деятельности в «шарашках» (научных учреждениях в системе ГУЛАГа).

Подавляющее большинство военнопленных были в возрасте от 20 до 40 лет. Около 40% из них по происхождению были крестьяне, процент рабочих достигал 30%. В плену оказались люди самых разных гражданских профессий – учителя, продавцы, железнодорожники, писари, священники, агрономы, повара, строители, связисты, механики, сварщики, шоферы, топографы, счетоводы, врачи, рыбаки, банковские служащие, садовники, фармацевты, парикмахеры, лесорубы, шахтеры, моряки и т.д.

Больше всего военнопленных японцев было занято в лесной промышленности – 26,1 %, в горнодобывающей отрасли работало около 23,5 % от общего числа военнопленных, в сельском хозяйстве – 12,2 %, в машиностроении – 8,3 %, в промышленном и гражданском строительстве – 8,3 %, в отраслях оборонного комплекса работало около 0,07 % военнопленных.

Скудный паек, убогие жилища, отсутствие лекарств, изнурительный и непродуктивный ручной труд — все это привело к повышенной смертности «контингента» зимой 1945–1946 гг. 80% из умерших в плену японцев приходится именно на эту зиму.

Жизнь и работу военнопленных в лагерях, медицинское обслуживание и т.д. регламентировали нормативные документы НКВД, предусматривающие практически «райские» условия для японцев. Однако, для выполнения большинства из них на местах просто не было реальной возможности.

Рраспорядок дня лагерного отделения выглядел следующим образом.

1. Подъем – 6.00
2. Перекличка – 6.30
3. Завтрак – 7.00
4. Вывод на работу – 7.30
5. Обеденный перерыв – 14.00 –15.00
6. Окончание работы и ужин 19.00 – 20.00
7. Вечерняя поверка – 21.00
8. Отбой ко сну – 22.00

Однако это было в большинстве случаев лишь на бумаге. Практически везде рабочий день равнялся 12 часам, с редкими выходными, а прием пищи был двухразовым – утром и вечером.

Нормы продуктового обеспечения определил соответствующий приказ НКВД СССР от 28 сентября 1945 г. Ежесуточный продуктовый набор по норме №1 выглядел так: хлеб – 300 г, рис – 300 г, крупа или мука – 100 г, мясо – 50 г, рыба – 100 г, жиры растительные – 10 г, овощи свежие либо соленые – 600 г, мисо (приправа из бобов) – 30 г, сахар – 15 г, соль – 15 г, чай – 3 г, мыло хозяйственное – 300 г на месяц. Для военнопленных, занятых на тяжелых физических работах в хозяйственных органах и лагерях, нормы по сахару и овощам увеличивались на 25%. Дополнительные нормы хлеба и риса выдавались им в зависимости от выполнения производственных норм. Выдача хлеба и риса увеличивалась в одинаковых количествах: при выработке 50% установленной нормы – на 25 граммов, при выработке от 50 до 80% установленной нормы – на 50 граммов, при выработке от 101% и выше установленной нормы – на 100 граммов. Безусловно, продуктовые наборы для больных, находящихся в госпитале, а также для офицеров и генералитета были повыше.

Опять же это было на бумаге. Причем так хорошо и так много всего, что 90% населения Советского Союза в то время такого рациона в глаза не видело. Да и солдатский паек был поскромнее. Утвержденные нормы должны были обеспечивать 3500 тысячи калорий на каждого едока в сутки. По факту – и до 2500 тысяч не всегда доходило. Естественно говорить о соблюдении всей номенклатуры продуктов, утвержденных нормами, не приходится. Того же риса в СССР были крохи. Но главная проблема заключалась в другом. Далеко не всегда военнопленные получали даже причитающиеся им продукты в необходимом количестве. Во-первых, продукты доставлялись крайне нерегулярно и не в полном объёме. Во-вторых, воровало лагерное начальство. И лишь к середине 1947 года снабжение лагерей продуктами стало улучшаться. Да и то в основном за счет создания в лагерях подсобного хозяйства, где выращивали овощи либо разводили скот.

По нормам на одного человека полагалось 2 кв. м. жилой площади. Офицеры жили в отдельных бараках (если позволяли условия), старшие офицеры имели отдельные комнаты. В бараках посередине в проходе стояли железные бочки-печки для обогрева, а вдоль прохода сплошные двухэтажные пары. Каждому военнопленному полагался полный комплект зимней и летней одежды и обуви, белье, постельные принадлежности. Известны случаи, когда пленным японцам выдавали трофейную немецкую униформу и лишь при репатриации переодевали в японскую. Старожилы из мест японских лагерей рассказывают, что японцы зимой ходили в изношенных полушубках и суконных красноармейских буденовках. В летнее время самураи предпочитали ходить в своей форме и брезентовых тапочках на деревянной подошве. Некоторые щеголяли в кирзовых сапогах, выменяв их у охранников или местных жителей. Особенно любили японцы русские телогрейки и фуфайки: лагерное начальство даже награждало ими особо отличившихся пленных.

Внутренняя организационная структура контингента японских военнопленных была установлена следующим образом: батальон, взвод, рота, отделение. Как правило, это были старые армейские подразделения и командовали ими их же офицеры. По баракам военнопленные размещались повзводно или поротно. В лагерях негласно существовал свой собственный японский штаб и строго соблюдалась иерархия, принятая в японской армии. Такие «вольности» допускались лагерным начальством умышленно, поскольку заботы поддержания дисциплины и порядка перекладывались на самих военнопленных, администрация лагеря лишь осуществляла общий надзор. Похоже, что эта система была успешно позаимствована из системы лагерей ГУЛАГа.

Наказания, применяемые к военнопленным, регламентировались дисциплинарным уставом Красной Армии. Начальник лагеря имел право: объявить выговор перед строем на поверке; объявить выговор в приказе, подвергнуть простому аресту с содержанием на гауптвахте до 20 суток и строгому аресту до 10 суток. Кроме того, он мог лишить военнопленного, совершившего проступок, права переписки на срок до двух месяцев или права пользоваться деньгами на тот же срок. Военнопленные, которые регулярно нарушали режим, «имели склонность к побегам» или неблагожелательно отзывались о советском строе, направлялись в штрафной батальон. Штрафников направляли на самые трудные участки работ, лишали добавочных норм питания и переписки. Для наиболее злостных нарушителей режима в штрафных подразделениях существовал карцер. А при систематических отказах от работы военнопленные могли быть привлечены и к уголовной ответственности Все дела о преступлениях, совершенных военнопленными, рассматривались военным трибуналом по советским законам.

Как правило, лагеря военнопленных были обнесены забором с колючей проволок, охрана размещалась на сторожевых вышках и КПП. Первоначально военнопленных охраняли со строгостью принятой в ГУЛАГе. В зависимости от условий работы и возможности побега, выставлялась и охрана на объектах труда военнопленных. Например, на лесозаготовках отряд военнопленных в 50-70 человек, на работы водило двое охранников. Бежать -то некуда было. Со временем режим содержания японцев стал смягчаться, они получили возможность относительно свободно передвигаться по поселкам, общаться с местным населением. Хотя полностью охрана не снималась никогда.

Труд и быт в лагерях

Главным назначением многотысячной армии японских военнопленных было использование ее как дешевой рабочей силы. Военнопленный был обязан не только возместить своим трудом стоимость содержания в лагере, но и приносить доход государству. Подневольный или принудительный характер труда военнопленных определялся тем, что:

а) работать заставляли;

б) условия труда и оплату (или ее отсутствие) безраздельно определял заставляющий;

в) уход с работы или отказ от нее не допускался мерами физического принуждения и угрозой применения наказания по советскому законодательству.

50-я и 52-я статьи Женевской конвенции запрещают использование военнопленных на работах, имеющих военный характер или назначение; угрожающих здоровью или опасных. Однако, эти статьи в СССР попали разряд игнорируемых. Поэтому военнопленные и трудились, в основном, на таких запрещенных работах. В частности в Хакасии они работали на черногорских угольных шахтах, таежных лесоповалах.

Выполнение работ пленными регламентировалось «Положением о трудовом использовании военнопленных» принятым НКВД 29 сентября 1945 г. Труд вменялся в обязанность всем рядовым и унтер-офицерам, которые таким образом возмещали расходы на своё содержание. В свою очередь, администрация лагерей должна была обеспечить максимально эффективное использование контингента, дабы компенсировать государству расходы на содержание лагеря. Создаваемые в каждом лагере врачебно-трудовые комиссии определяли категорию трудоспособности военнопленного на основании состояния его здоровья. Определённые к 1-й и 2-й категориям (годились для тяжёлой и средней тяжести физической работы) привлекались к труду на промышленных объектах и строительстве, тогда как контингент 3-й категории выполнял обязанности лагерной обслуги.

На деле же, повседневная жизнь японцев не всегда выглядела так гладко, как на бумаге, что объяснялось финансовыми трудностями и необустроенностью лагерей, особенно в 1945–1946 гг. Уже в 1947 году условия труда японских военнопленных были близки к условиям, в которых работали и советские граждане.

Вышеуказанное Положение определяло и размеры денежного вознаграждения, и иные способы поощрения военнопленных (лучшие условия проживания, первоочерёдное обеспечение одеждой и др.), а также меры наказания за невыполнение норм выработки, небрежное отношение к работе либо её срыв (от объявления выговора до передачи, провинившегося Военному трибуналу). Сотрудники производственно-плановых отделов лагерей комплектовали рабочие бригады, обеспечивали их инструментами, отвечали за использование работников в соответствии с их квалификацией, предоставляли в бухгалтерию сведения о трудовой выработке, следили за результатами выполнения плановых показателей и т. д. Согласно Положению оплата труда ограничивалась 150–200 рублями в месяц, а на добыче угля ограничений по оплате не было. Это позволяло улучшить питание посредством покупки продуктов военнопленными в точках Коопторга при лагерях. Покупали нелегально продукты с одеждой и у местного населения.

Поначалу организация трудовых процессов находилась на крайне низком уровне — отсутствовали нормальные производственные условия, с наступлением зимы не были созданы обогревательные пункты, у военнопленных не было одежды и инструментов, а несоблюдение требований техники безопасности вело к высокому травматизму.

Высокий процент смертности японских военнопленных на территории СССР обуславливался различными факторами, среди которых и упомянутое выше некачественное и скудное питание, суровый климат, тяжелая работа вдали от родины без всякой надежды на лучшее. Японцы также погибали в результате несчастных случаев на производстве и в быту. Процент погибших от травм колебался от 2,7 % до 8 %, в зависимости от опасности производства. В среднем, от травм погибло 5,1% военнопленных. Самоубийства составили малую долю смертей, – примерно одно самоубийство на 100 погибших человек, т.е. 0,7-1,1 %. Их всплеск пришелся на начало 1946 года, когда многим стало ясно, что не выжить. Погибали японцы и во время несчастных побегов.

В процентном соотношении смертности «первенствовало» лесное хозяйство – 30 % от всех умерших в СССР японцев приходится на эту отрасль. В горнодобывающей промышленности умерло 23,2 % военнопленных, в сельском хозяйстве – 15,1 %, в машиностроении – 9,6 %. Высокая смертность среди военнопленных была в энергетике, где умер каждый шестой японец, на нефтедобыче и в оборонной отрасли – каждый пятый. Наименьшая смертность была у тех, кто работал на ремонте железнодорожного оборудования и механизмов – здесь умер лишь каждый девяносто восьмой военнопленный, на строительстве судоходных и ирригационных каналов – каждый сорок второй.

За все время в лагерях умерло 39 738 японцев или 7,2% от общего количества, попавшего в Советский Союз. Эта цифра в два раза меньше смертности пленных с Восточного фронта, которая составляла 15%. И это определялось не только ненавистью к немцам, и более лояльным отношением к японцам. Во-первых, показатель сильно подкачала смертность немцев, выходцев из Сталинградского котла, из которых выжило около 7 %. Во-вторых, питание одного японского военнопленного обходилось бюджету почти в два раза дороже, чем питание военнопленного немецкого солдата. Так японский пленный до сентября 1946 года питался на 4,06 р., а немецкий на 2,94 р. С сентября 1946 г. по декабрь 1947 г. японец получал харчи на 11,33 р, а немец на 6,49 р. С декабря 1947 г. японцев кормили на 11,27 р., а немцев на 6,35 р.

Как ни странно, наиболее тяжелое положение оказалось у японских военнопленных, находившихся в ОРБ (отдельных рабочих батальонах) Министерства вооруженных сил. Оно не признавало директивы МВД, изданные в отношении пленных и «гробило» их нещадно. Как видно из сохранившихся актов проверок, весной 1946 г. рабочий день в ОРБ составлял 10-14 часов, военнопленные III-й группы трудоспособности работали полный рабочий день. Перерывы между приемами пищи составляли до 12 часов и более. Ни один, так живописно описанный современными либералами лагерь ГУЛАГа, такого себе позволить не мог. Уже б на следующий день все лагерное руководство извели бы со свету, если не за жестокое обращение, так за невыполнение производственных планов. А здесь Красная Армия победительница, о ней даже плохо думать нельзя, даже сегодня.

СССР, как бы признавая Женевскую конвенцию от 27 июня 1929 г., считал японцев военнопленными, только тогда, когда, когда ему это было выгодно. Поэтому норму конвенции, о том, что каждый военнопленный имел право в недельный срок после прибытия в лагерь послать сообщение своей семье о своем пленении и состоянии здоровья, начал выполнять лишь с октября 1946 года, через год после пленения. Согласно специальной инструкции для посылки почтовых отправлений военнопленными японцами из СССР была установлена специальная стандартная «почтовая карточка военнопленного» с местом для обратного ответа. Письма отправляемые не на бланках и в другие страны, не принимались. Каждому военнопленному разрешалось отправить своим родственникам одно письмо в три месяца, военнопленным, перевыполняющим норму на производстве, разрешалось отправить два письма в три месяца.

Японские военнопленные трудились на лесозаготовках, на строительстве жилых и промышленных зданий, на строительстве автодорог. Так, в Хабаровске японцами была построена Высшая партийная школа, стадион «Динамо», большое количество жилых двухэтажных кирпичных зданий в рабочих районах города. В Ташкенте были сооружены Текстильный комбинат, здания Центрального телеграфа и Министерства культуры, театры им. Навои, им. Мукими. А в городе Чирчик — заводы Химмаш и Сельмаш. Ими была протянута высоковольтная линия электропередачи от Бекабада до Ташкента, которая и по сей день обеспечивает электричеством значительную часть Ташкента. Расположенная в Бекабаде Фархадская ГЭС тоже строилась при участии трех тысяч военнопленных японцев. В Приморском крае их силами были сооружены Находкинский торговый порт и Седанкинский гидроузел во Владивостоке, возведены целые жилые кварталы в городах. Работали японцы и на строительстве Байкало-Амурской магистрали, на приисках треста «Хакасзолото», на строительстве Абаканского оросительного канала, на различных промышленных предприятиях. Восстанавливали японцы и шахты Донбасса и предприятия Харькова и Запорожья. Можно еще перечислять тысячи и тысячи объектов, где трудились японские военнопленные. Но, несмотря на огромный выполненный объем различных работ, их деятельность, как и более дешевых немцев в системе ГУПВИ на протяжении всех лет своего существования была убыточной. Вероятно советское руководство, повсеместно цитируя классиков марксизма-ленинизма, так и не поняло сути их трудов, где доказывалось, что рабский труд низкопроизводительный.

По воспоминаниям старожилов, гражданское население доброжелательно относилось к пленным, зимой японцы грелись в частных домах, хозяйки поили их горячим чаем, зачастую делились небогатой послевоенной едой, окружая человеческим теплом, в котором они так нуждались. Японцы охотно рассказывали о своей родине, учили русских детей японскому языку, лепили фигурки, вырезали дудочки и делали куклы для местных ребятишек. Большая часть населения Совесткого Союза понимала, что японцы не нападали на СССР и не вели боевые действия на его территории. Следует отметить, что сочувствие местного населения к военнопленным японцам было и производным быстрой победы Советской Армии на Дальнем Востоке с относительно небольшими потерями.

Между японцами и советскими девушками возникали глубокие чувственные отношения, хотя затем им пришлось расстаться. Но зато осталось много детей русско-японского происхождения. Часто русские женщины выходили замуж за японцев и по другим мотивам — те имели деньги и не пили «горькую». Некоторые японцы смогли остаться с новыми семьями, некоторые заочно поддерживали отношения, помогали материально своим детям, некоторые с начала 90-х стали регулярно приезжать к «русским» семьям в гости. Некоторые японцы, выйдя у себя на родине на пенсию, вернулись, живут в одном городе со своими взрослыми детьми, работают, преподают японский язык, обучают детей в музыкальной школе игре на национальных инструментах.

В лагерях, начиная с более позднего времени их пребывания в СССР, соблюдались национальные обычаи и праздники Японии, практиковались самоуправление и самообслуживание, работала художественная самодеятельность, создавались клубы по интересам, и даже давались концерты. Японцы в часы досуга ставили спектакли, разучивали русские песни, которые по своей мелодичности очень напоминали им свои, рисовали картины, а также занимались спортом. Но было это не везде, и не всегда на добровольной основе. За всем этим неприкрыто проглядывается отработанная система ГУЛАГа.

В Японии вышло большое количество воспоминаний военнопленных, большинство которых подробно описывают жизнь в лагере, трудности, с которыми пришлось столкнуться японцам. Как правило, они сводились к следующим: трудность акклиматизации – непривычный холод для жителей страны, где на большей части территории температура редко понижается ниже нуля градусов; непривычная и некачественная пища, основу которой составляли картофель, капуста, хлеб, отсутствие риса – столь необходимого для каждого японца продукта; абсолютное бесправие военнопленного в лагере; встречавшееся в некоторых лагерях жестокое отношение со стороны конвоиров и обслуживающего персонала лагеря; невозможность в начальный период плена связаться с родными и близкими, отсутствие у военнопленных сведений о них; полное отсутствие информации о дальнейшей судьбе военнопленных и т.д.

Промывка мозгов

СССР был бы не похож на себя, если бы даже случайно залетевшим мухам через границу не промывал мозги советской идеологией. Поэтому в лагерях действовали политотделы. Они организовывал антифашистские школы, курировали выпуск газет и листовок, вёли учёт лояльно настроенных к советскому строю военнопленных, снабжали лагеря пропагандистской и учебной литературой. Работники политотдела регулярно проводили лекции по общественным и политическим вопросам, выявляли дружественно настроенных по отношению к социалистическому строю военнопленных, чтобы в дальнейшем использовать их в качестве политических инструкторов в лагерях. Также японцев активно привлекали как переводчиков при проведении групповых занятий. Некоторые военнопленные искренне проникалась социалистическими идеями, другие лишь притворялись и шли на сотрудничество с администрацией лагерей, чтобы заменить тяжёлый физический труд «просветительской» работой среди заключённых. Кроме того, активное участие в общественной жизни могло ускорить возвращение домой — лояльность к советскому государству была одним из приоритетных критериев при отправке в Японию.

Из наиболее лояльных военнопленных формировались группы активистов, которые проходили обучение в центрах идеологической подготовки в Москве, Хабаровске, Красноярске и иных крупных городах. Затем они разъезжались по лагерям, где уже работали политинструкторами. Правды ради, надо отметить, что многие «активисты» во время возвращения в Японию, оказались за бортом кораблей в море, а доплывшие – в застенках спецслужб.

Согласно отчётам, в деятельности «демократических кружков» и «школ военнопленных» было задействовано до 70% всех заключённых. Одним из воспитательных рычагов было организованное во всех лагерях стахановское движение — признанные лучшими бригады получали переходящие знамена. На местах работали клубы, библиотеки, которые комплектовались идеологически верной литературой на разных языках, а также антифашистские комнаты. Все помещения общего доступа снабжались наглядной агитацией — стенгазетами, портретами коммунистических деятелей и т.д. В лагеря поступали переведенные на японский язык эпизоды из биографии Владимира Ленина и Иосифа Сталина, статьи и выдержки из собрания сочинений Ленина в адаптивном для японцев формате.

Еще одним инструментом пропаганды выступала газета «Ниппон Симбун» (Японская газета), которая выпускалась в лагере №16 в Хабаровском крае, а оттуда распространялась в другие лагеря ГУПВИ. Помимо политических статей, направленных на пропаганду идей социализма, здесь публиковались и художественные произведения, также имевшие политическую окраску. Многие военнопленные не воспринимали эту газету всерьёз — как раз из-за её глубокой политизированности. Но для советских идеологов, важен был сам процесс, а не его результат.

В целом большинство японских военнопленных относилось к коммунистической пропаганде довольно индифферентно — посещение политических занятий и показная лояльность позволяли облегчить лагерную жизнь. Однако известны случаи, когда прибывавшие в Японию репатрианты, стоя на борту корабля, вовсю распевали «Интернационал».

Формой пропаганды были и просмотры советских кинофильмов. Перед сеансом выступал инструктор-переводчик с объяснением содержания картины, украшая ее антимилитаристской агитацией. Известны случаи, когда к пленным приезжали и циркачи, и советские артисты. Но это скорее события разовые, исключительные.

Дабы показать результативность своей нелегкой работы, политотделы установили порядок: военнопленные перед отправлением на родину должны были написать коллективную благодарность советскому руководству и, конечно, Сталину. Такие послания вождю оформлялись в виде подарочного подношения в красиво декорированных футлярах или даже на специальных подставках. В Российском государственном военном архиве до сих пор хранится более 200 альбомов, в которых японцы оставляли благодарности Сталину и хвалили жизнь в СССР. Кстати, есть не только альбомы, но и огромное знамя с благодарностью и подписями японских узников. Все буквы вышиты золотыми нитками, которые выдергивали из погон японских офицеров.

И вершиной маразма являлось стремление политработников заполучить от японцев письменные обязательства, что те в Японии будут восхвалять образ жизни в СССР и вступят в Коммунистическую партию Японии. К ним подпрягались оперативные работники МГБ, всячески стараясь взять с японцев подписку о сотрудничестве с советской разведкой после возвращения домой.

Закономерно, что выходцы из низших классов японского общества были более восприимчивы к пропаганде и вербовке, тогда как офицерский состав обычно сохранял свои монархические взгляды. Однако желание советских идеологов, через репатриированных военнопленных запустить вирус коммунизма и агентуру в Японию оказались провальными.

Репатриация

Согласно Женевской (1929 г.) и Гаагской (1907 г.) конвенциям пленных положено освобождать после акта об окончании войны. СССР и Япония, как известно, заключили соглашение о прекращении состояния войны между собой только 19 октября 1956 года. Однако, как уже отмечалось выше, СССР конвенции не подписывал, и выполнял только те их положения, которые хотел.

Поэтому репатриацию совершал по неизвестному принципу. Так в 1946 году было отправлено в Японию 18 616 человек; в 1947 г. – 166 200 чел, в 1948 г. – 175 тысяч чел, в 1949 г. – 97 тысяч, в 1950 г. – 1585 чел. Остались в СССР 2988 человек по различным причинам – осужденные задерживались до конца отбывания срока, больные, не пожелавшие возвращаться. Процесс репатриации продолжался до 1956 года. И лишь 23 декабря 1956 года оставшиеся 1025 японцев, осужденных за различные воинские преступления были амнистированы в честь подписания советско-японского соглашения о прекращении войны и отправлены домой.

Репатриированных японцев отправляли на Дальний Восток в г. Находку, где пленных встречали и принимали представители союзников: американцы, англичане и представители японской администрации. Чтобы обеспечить доставку репатриированных в порт, МВД издало специальный приказ, которым регламентировались условия перевозки военнопленных, снабжения их одеждой и обувью, питанием, постельным бельём, одеялами. Эшелоны обеспечивать медперсоналом и медикаментами, поддерживались в них нужные санитарные условия. За доставку японцев до момента их передачи органам репатриации несли личную ответственность начальники управлений лагерей. Нательное бельё пленных перед погрузкой в эшелон дезинфицировалось, чтобы не допустить распространения инфекций. Если кто-то в пути заболевал, его снимали с эшелона и направляли в ближайший спецгоспиталь для военнопленных.

На этом эпопея с «сибирским пленом» не закончилась. У японского правительства остались претензии к советской стороне, часть из них актуальна до сих пор. Так, советские власти не выдали репатриантам справки о работе, как принято в международной практике; в итоге годы плена японцам не учитывались при начислении пенсии. Кроме того, японцы возвращающиеся из советских лагерей, не получали от правительства никаких компенсаций и были поставлены в дискриминационное положение по сравнению с другими своими соотечественниками. Выплат дождались только те, кто дожил до 2009 года. Именно тогда вышел Закон о компенсациях, бывшие узники получили символические выплаты, но родственникам уже умерших военнопленных ничего не полагалось.

Многие японские военнопленные были осуждены уже в лагерях, в основном по 58-й статье — это антисоветская деятельность. В большинстве случаев суд был несправедливым, однако реабилитация таких заключенных началась лишь во второй половине 1990-х годов. Не все пленные в СССР получали зарплату за принудительный труд, и эта проблема тоже долгое время оставалась предметом споров.

В течение многих лет Советский Союз не предоставлял списки погибших японцев и места их захоронения, не давал возможности родственникам погибших посетить кладбища. В течение 90-х гг. часть проблем удалось решить, но далеко не все.

Тех, кто вернулся из советского плена, японские власти тщательно проверяли на предмет наличия советских шпионов. Кроме того, на родине они подвергались репрессиям: было трудно получить хорошую работу, бесплатное лечение и т.д. Более того, практически всю жизнь японцев побывавших в советском плену считали «коммунистами» и соответственно к ним и относились. Хотя виновны ли они в этом?

На территории СССР, погибшие японские военнопленные захоронены приблизительно в 700 местах. Почти все кладбища находится в запущенном состоянии, большая часть из них давно уничтожена. До 1990-х годов Советский Союз не предоставлял списки погибших японцев и места их захоронения. И лишь в 1991 г. между правительством Японии и СССР было заключено специальное соглашение о перезахоронении останков японских военнопленных в Японии. Для претворения этой акции в жизнь необходимо было определить места захоронений и количество захороненных военнопленных. Но Союз развалился, и договор остался невыполненным.

В настоящее время живы около 200 тысяч человек из числа находившихся в плену. В Японии они объединены почти в 60 общественных организаций. Теперь по их инициативе группы японцев разъезжают по территории бывшего Союза и пытаются сделать то, что не сделало их правительство: забирают домой останки, редким памятником увековечивают память погибших. Сейчас несколько десятков памятников японским военнопленным, установленных японцами своим соотечественникам, раскидано по необъятным просторам бывшего СССР.

На тихой Ташкентской улочке Яккасарайская, расположен дом, который внесен во все справочники и путеводители по странам Центральной Азии, которые издаются в Японии. Это единственный музей на территории бывшего СССР, посвященный пребыванию на территории Узбекистана, японских военнопленных солдат времен Второй мировой войны. Документы, фотографии, предметы быта тех лет, выставленные в музейной экспозиции, дают представление о том, как проходила жизнь двадцати трех тысяч солдат и офицеров бывшей Квантунской армии, неожиданно для себя оказавшихся в далекой азиатской республике.

И в заключение. Все постановления ГКО СССР и нормативные акты органов исполнительной власти в отношении военнопленных японцев носили гриф «совершенно секретно». Как вы думаете, для чего это было сделано?

По материалам сайтов: https://ru.wikipedia.org; http://dailybiysk.ru; https://tvrain.ru/ http://waralbum.ru; http://russian7.ru; https://mikle1.livejournal.com; https://rus.azattyq.org/ https://news.rambler.ru; http://www.warmech.ru; https://www.crimea.kp.ru; http://warspot.ru; http://www.memorial.krsk.ru.

Зверства японцев - 21+

Представляю вашему вниманию фото, которые снимали японские военнослужащие во время Второй мировой войны. Только благодаря быстрым и жестким мерам, РККА сумела очень больно выдрать японскую армию на озере Хасан и реке Халхин-Гол, где японцы решили проверить наши силы

Только благодаря серьезному разгрому, они прижали уши и отложили вторжение в СССР до момента взятия немцами Москвы. Только провал операции "Тайфун" не позволил нашим дорогим японским друзьям устроить СССР второй фронт.

Трофеи РККА

Про зверства немцев и их холуев на нашей территории все уже как-то подзабыли. К сожалению.

Типовой пример:

Я хочу на примере японских фото показать, что за радость была - императорская японская армия. Это была мощная и отлично снаряженная сила. И ее состав был отлично подготовлен, вымуштрован, фанатически предан идее господства своей страны над всеми остальными обезьянами. Это были желтокожие арийцы, что признавали нехотя другие длинноносые и круглоглазые высшие люди из Третьего Рейха. Им напару было предназначено поделить мир унтерменьшей себе на благо.

На фото - японский офицер и солдат. Особо обращаю внимание - у всех офицеров в армии были мечи в обязательном порядке. У старых самурайских родов - катаны, у новодельных, без традиций - армейский меч образца 1935 года. Без меча - не офицер.

Вообще культ холодного оружия у японцев был на высоте. Как офицеры гордились своими мечами, так и солдаты гордились длиннющими штыками и применяли их, где возможно.

На фото - отработка штыкового боя на пленных:

Это была добрая традиция, так что применялась повсеместно.

(ну к слову и в Европе имело место - бравые поляки ровно так же отрабатывали сабельную рубку и штыковые приемы на пленных красноармейцах)

Впрочем, стрельбу тоже отрабатывали на пленных. Тренировка на пленных сикхах из английских ВС:

Разумеется, офицеры тоже бравировали умением пользоваться мечом. особенно оттачивая умение сносить человеческие головы одним ударом. Высший шик.

На фото - тренировка на китайце:

Разумеется, унтерменьши должны были знать свое место. На фото - китайцы приветствуют своих новых господ как положено:

Если же проявят неуважение - в Японии самурай мог снести башку любому простолюдину, кто, как показалось самураю, его неуважительно приветствовал. В Китае это было еще пуще.

Впрочем - солдаты низкого чина тоже от самураев не отставали. На фото - солдаты любуются муками пропоротого их штыками китайца - крестьянина:

Разумеется рубили головы и ради тренировки и просто - для удовольствия:

Ну и для селфи:

Потому что красиво и мужественно:

Особенно развернулась японская армия после взятия штурмом китайской столицы - города Нанкин. Тут душа развернулась баяном. ну, в японском смысле наверное лучше сказать как веер из цветов сакуры. За три месяца после штурма японцы вырезали, расстреляли сожгли и всяко разно более 300 000 человек. Ну не человек, по их разумению, а китайцев.

Без разбора - женщины, дети или мужчины.

Ну, правда, мужчин было принято на всякий случай вырезать сначала, чтоб не мешали.

А женщин - после. С насилиями и развлечениями.

Ну и детей, конечно

У офицеров даже развернулось соревнование - кто за день поотрубает больше голов. Чисто как у Гимли с Леголасом - кто больше орков набьет. Tokyo Nichi Nichi Shimbun, позднее переименованной в Mainichi Shimbun. 13 декабря 1937 года на первой полосе газеты появилась фотография лейтенантов Мукаи и Нода под заголовком "Соревнование в том, кто первым отрубит головы 100 китайцам саблей, завершено: Мукаи набрал уже 106 очков, а Нода — 105". Под одним очком в "гонке за головами" подразумевалась одна жертва. Но можно сказать, что этим китайцам повезло.

Как упоминается в дневнике очевидца тех событий, лидера местной нацистской партии Джона Рабе, "японские военные гонялись за китайцами по всему городу и закалывали их штыками либо саблями". Впрочем, по словам ветерана японской императорской армии, участвовавшего в событиях в Нанкине, Хадзимэ Кондо, в большинстве своем японцы "считали, что погибнуть от сабли слишком благородно для китайца, и поэтому чаще забивали их до смерти камнями".

Японские солдаты начали практиковать свою популярную политику «трех дочиста»: «выжигай дочиста», «убивай всех дочиста», «грабь дочиста».

Еще селфи. Вояки старались задокументировать свою бравость. Ну из-за запретов не могу поместить фото более изысканных забав, типа запихивании в изнасилованную китаянку кола. Потому что помягше. Японец показывает, какую девушку имеет.

Еще селфи

Один из бравых спортсменов с добычей^

А это просто результаты какого-то аутсайдера^

Потом китайцы долго не могли захоронить все трупы.

Дело было долгим. Погибших - масса, а вот хоронить - некому. Все слыхали про Тамерлана с пирамидами черепов. Ну так японцы не отстали.

Белым досталось тоже. С пленными японцы не чикались.

Этим повезло - выжили:

А этому австралийцу - нет:

Так что перейди бравые японцы нашу границу - можно было бы представить, что это были бы достойные соратники немцев. На фото - результат работы немецкой айнзатцкоманды.

Потому - просто гляньте на фото

Япония не поддерживала Женевскую конвенцию об обращении с военнопленными, и жестокие тюремщики вольны были творить с пленниками что угодно: морить их голодом, пытать и издеваться, превращая людей в истощенные полутрупы

Когда после капитуляции Японии в сентябре 1945 года войска союзников начали освобождать военнопленных из японских концентрационных лагерей, их глазам предстало ужасающее зрелище.

Японцы, не поддерживавшие Женевскую конвенцию об обращении с военнопленными, издевались над попавшими в плен солдатами, превращая их в живые скелеты, обтянутые кожей.

Истощенных пленных японцы постоянно подвергали пыткам и издевательствам.

Обитатели лагерей с ужасом произносили имена надзирателей, прославившихся особым садизмом. Некоторые из них впоследствии были арестованы и казнены как военные преступники.

Заключенных в японских лагерях кормили чрезвычайно скудно, они постоянно голодали, большинство из оставшихся в живых к моменту освобождения находились в крайней степени истощения.

Десятки тысяч голодающих военнопленных постоянно подвергались издевательствам и пыткам. На снимке — пыточные приспособления, обнаруженные в одном из лагерей военнопленных освобоившими лагерь войсками союзников.

Пытки были многочисленными и изобретательными. К примеру, большой популярностью пользовалась «водяная пытка»: надзиратели сначала заливали пленному в желудок через шланг большой объем воды, а затем прыгали на его раздувшемся животе.

Некоторые надзиратели особенно прославились своим садизмом. На снимке — лейтенант Усуки, известный среди пленных как «Черный принц».

Он был надсмотрщиком на строительстве железной дороги, которую военнопленные называли «дорогой смерти». Усуки избивал людей за малейшую провинность или даже безо всякой вины. А когда один из пленных решился бежать, Усуки лично отрубил ему голову на глазах у остальных заключенных.

Еще один жестокий надсмотрщик — кореец по прозвищу «Безумный полукровка» — также прославился жестокими избиениями.

Он буквально забивал людей до смерти. Впоследствии он был арестован и казнен как военный преступник.

Очень тмногие британские военнопленные в плену подверглись ампутации ног — как из-за жестоких пыток, так и из-за многочисленных воспалений, причиной которых в условиях влажного теплого климата могла стать любая ранка, а при отсутствии адекватной медицинской помощи воспаление быстро перерастало в гангрену.

На снимке — большая группа пленных-ампутантов после освобождения из лагеря.

Многие пленные к моменту освобождения буквально превратились в живые скелеты и уже не могли самостоятельно встать.

Ужасающие снимки делались офицерами союзнических войск, освобождавших лагеря смерти: они должны были стать свидетельствам военных преступлений японцев в ходе Второй мировой.

Во время войны в плену у японцев оказались более 140 тысяч солдат союзнических войск, включая представителей Австралии, Канады, Новой Зеландии, Австралии, Нидерландов, Великобритании, Индии и США.

Труд заключенных японцы использовали на строительстве шоссе, железных дорог, аэродромов, для работы в шахтах и на фабриках. Условия труда были невыносимыми, а количество еды — минимальным.

Особенно ужасной славой пользовалась «дорога смерти» — железнодорожная ветка, строившаяся на территории современной Бирмы.

На ее строительстве были задействованы более 60 тысяч военнопленных союзников, около 12 тысяч из них умерли в ходе строительства от голода, болезней и издевательств.

Японские надсмотрщики, как могли, издевались над заключенными.

Пленников нагружали работой, которая была явно не под силу истощенным людям, и жестоко наказывали за невыполнение нормы.

В таких хижинах-развалюхах, в постоянной сырости, скученности и тесноте жили военнопленные в японских лагерях.

Уильям Рубен Слоун

Паром медленно приближался к бетонированной площадке перед доком; в воздухе над берегом висели густой туман и угольный дым. В нескольких метрах от дока начиналась территория промышленного предприятия - судоверфи Каванами. На противоположном берегу залива, от побережья до дальних гор, раскинулся город Нагасаки; в горах городские кварталы скрывались за плотными облаками.

Нас построили на площадке в колонну по два, и охранники начали нас пересчитывать, это была первая из многих попыток пересчитать 250 пленных. Наконец, нас погнали вверх по грязной дороге, размокшей от дождя, к горе, находившейся метрах в восьмистах от площадки. Ноги постоянно скользили, многие падали в грязь вместе с вещами, которые несли с собой. Охранники бежали рядом с колонной, выкрикивая: «Исогу! Исогу!» («Быстрее! Быстрее!»). Часто одновременно с этими выкриками они подгоняли упавшую жертву прикладом винтовки. Я никогда не мог понять, почему охранники всегда подгоняли нас, чтобы мы бежали быстрее.

В течение предшествующих шести месяцев в лагере находились около 980 срочнослужащих и двадцать офицеров. Это были британцы, голландцы, австралийцы и несколько американцев; большинство американцев были из уцелевших в боях в Яванском море. Япы привезли их сюда, чтобы они в качестве рабов строили малые грузовые суда на верфи Каванами. Работали без выходных, пищевой рацион составлял 900 калорий в сутки. Они были грязные, в грязной одежде, многие страдали от истощения.

У входных ворот стояло небольшое здание, занимаемое охраной. Японский персонал жил на первом этаже двухэтажного административного здания. Самым большим сооружением был четырехугольный барак, в нем жили пленные. Туалет представлял собой решетчатую конструкцию в юго-восточном углу барака.

В центре открытой площадки, образуемой квадратом барака, были установлены умывальники с холодной водой. На протяжении большей часть зимы вода была замерзшей. Это было единственное место, где пленные могли постирать одежду или помыться сами.

В каждом крыле барака были комнаты размером 6 х 9 м, отделенные от центрального четырехугольника коридором шириной около полутора метров. В наружной стене каждой комнаты имелись двойные раздвижные окна, а в коридор вели двойные раздвижные двери. В верхней части наружной стены коридора также были раздвижные окна, с их помощью в летние месяцы осуществлялась вентиляция. Когда в жаркую погоду все окна и двери были открыты, конкурентную борьбу за свою долю в пожирании человеческих тел вели москиты, мухи, вши и другие насекомые. На холодные месяцы все окна и двери закрывались, поскольку отопления не было, и тогда воздух загрязнялся вонью от клопов и немытых тел.

У боковых стен каждой комнаты располагались двухъярусные нары с циновками татами, В центре каждой комнаты стоял деревянный стол и скамейки, закрепленные на постоянном месте; тут пленные могли сидеть, есть, а также курить в дозволенное время.

Завтраки состояли из чашки риса, жидкого супа (с рыбьими глазами, плавающими на поверхности, если накануне на ужин была рыба); на обед давали дополнительную чашку риса. Мне не сразу удалось заставить себя выпить суп, из которого на меня пялились рыбьи глаза. Но месяца через три я даже пытался есть эти глаза. Воду для питья надо было кипятить; для ее ароматизации повара добавляли в нее японский чай. На вкус это было неплохо, но такая вода быстро становилась протухшей. Нам приходилось быть осторожными и тщательно прополаскивать фляги.

Первая вечерняя перекличка обошлась без неприятностей. Каждый пленный стоял у своей постели по стойке смирно и по-японски произносил свой номер. Счет шел по кругу против часовой стрелки, начинаясь от двери и заканчиваясь у двери. Номера следовало выкрикивать по порядку. Если заключенный ошибался, охранник мог ударить его или ткнуть прикладом винтовки в грудь. В наш первый вечер в лагере лагерный комендант капитан Танака приветствовал вновь прибывших чрезвычайно вежливо. Мы удивили его тем, что правильно рассчитались по номерам на японском языке.

После переклички до выключения света в 22:00 у нас оставался час свободного времени. Я сменил мокрую одежду на сухую, но не мог согреться. Дождь перестал, но в воздухе висела сырость. Отопления не было, я закутался в одеяло поверх одежды. Наконец, согрелся, и тут мне понадобилось пойти в туалет. Пища была в основном жидкая, и в ту первую ночь я ходил в туалет двенадцать раз.

Утренняя перекличка была в 06:00. По проходу прошли охранники, стуча в двери и крича: «Исогу!» За перекличкой следовала медицинская проверка. Больные могли остаться на данный день в жилом помещении только с санкции японского сержанта-медика. Больным с температурой 39,5 0С и выше разрешалось оставаться в лагере. Когда больной оставался в лагере, в ногах его постели вывешивался специальный знак.

Когда работники ушли на верфь, Баддинг (переводчик) разъяснил нам лагерные правила. Некоторые правила были жестки и трудновыполнимы, но им следовало подчиняться; нарушение давало основание для сурового наказания. Курить разрешалось только в жилых комнатах и только в определенные промежутки времени. Все пленные должны были кланяться каждому японцу или отдавать ему честь. Комнаты надлежало содержать в чистоте и порядке.

Затем Баддинг сообщил: «Этот лагерь был построен судостроительной компанией Каванами в качестве жилой зоны для военнопленных. Вы будете заняты на работах по строительству малых грузовых судов для японцев. Сегодня через некоторое время вас отведут на верфь и там распределят по уже сформированным бригадам».

Сразу после обеда, состоявшего из холодного риса, охранники провели нас маршем на верфь Каванами, к месту для собраний, которое было расположено метрах в тридцати от входа на верфь. Нас распределили по разным группам. Хорриган, Мичи и я попали в бригаду по сборке корабельных котлов.

Перед окончанием собрания главный управляющий поднялся на возвышение и начал произносить зажигательную речь. «Мистер Каванами согласился позволить вам работать на его верфи, для этого он сохранил вам жизнь. Каждый должен работать очень усердно, проявляя благодарность мистеру Каванами. Он будет гордиться вами, когда вы будете усердно работать». Он обменялся несколькими фразами с теми, кто стоял около него на возвышении, и заключил речь словами: «Вы приступите к работе завтра».

Благоприятного впечатления речь на нас не произвела. Все это выглядело так, как будто время вернулось на много столетий назад, в средние века, когда так обращался верховный владыка к своим вассалам. Потом мы узнали, что японцы все еще разговаривали в такой же манере и со своими людьми.

Когда мы вернулись в лагерь, нам выдали личные номера. Мне достался номер 1002. Номера надлежало носить согласно четко определенным правилам. Номер был написан на дощечке с прикрепленным к ней шнурком, чтобы вешать дощечку поверх одежды. Инструкция гласила: «Номер должен быть надет всегда, даже ночью в туалете». Имен у нас больше не было. Для тех, кто взял нас в плен, каждый из нас был всего лишь каким-то номером.

Видеть, как другие заключенные возвращаются с верфей, было печальным зрелищем. Они были голодные, усталые, грязные. На многих отражались притеснения, которым они подвергались со стороны флотских охранников. Как-то раз охранник настиг одного лейтенанта, когда тот вытаскивал вшей из своей одежды, и заставил его лечь и отжиматься в течение примерно десяти минут. Охранник пояснил: «Он не был усерден на работе».

Персонал, который управлял лагерем и отводил заключенных маршем на верфь, был армейский. А после того как работники входили в ворота верфи и производилась проверочная перекличка, управление переходило в руки охранников с флота или из морской пехоты; после работы они передавали пленных обратно под надзор армейских. По дороге от входных ворот к рабочей зоне флотские охранники пользовались любой возможностью, чтобы притеснять и изматывать пленных. Один из нас должен был отсчитывать по-японски ритм для движения в ногу. Каждого, кто сбивался с шага, вытаскивали из строя. Нарушителя избивали на месте или отводили его к зданию охраны и заставляли отжиматься до изнеможения. В строю маршировало более тысячи человек, колонна растягивалась почти на километр. Всем маршировать в ногу было невозможно. В ветреные дни, когда слышимость хуже всего, были для охранников днями особого веселья.

Загрязненный воздух в котельном цеху был вреден для здоровья. Открытые топки, дуговая сварка, клепка, шлифовка прокатной стали без какой-либо принудительной вентиляции и при недостаточном проветривании - такие условия были смертельно опасны. Некоторые работники, я в том числе, в результате вдыхания загрязненного воздуха страдали хронической бронхиальной астмой.

Охранники-сержанты направляли пленных офицеров наблюдать за работой других пленных и «следить, чтобы они всегда работали усердно». Мы старались предохранять их от неприятностей со стороны охранников.

Майор Хорриган попытался объяснить переводчику, что нашим работникам нужно больше еды, что они нуждаются в еде лучшего качества, и что им необходим по меньшей мере один выходной день в неделю. Хорриган объяснял: «Наши люди выполняют тяжелую работу без всякого отдыха при недостаточном питании. Они не смогут выдержать это в течение долгого времени без серьезных заболеваний».

На следующий день вместе с переводчиком в котельный цех пришел сержант-охранник и начал бить Харригана по спине, яростно выкрикивая: «Никогда не жалуйтесь на то, как японцы обращаются с людьми. Люди должны работать, не жалуясь».

Этот мучительный опыт не остановил Хута Харригана. Этот рыжеволосый ирландец почти двухметрового роста был человек с сильной волей и лидерскими качествами, воспитанными в военном училище Уэст-Пойнт. В тот же день вечером он созвал англоязычных и голландских пленных на общее собрание. Участники собрания составили следующее заявление, которое договорились представить коменданту лагеря: 1) учитывая, что Красный Крест организует продовольственные посылки для пленных, такие посылки должны доставляться нашим людям, чтобы обеспечить достаточное питание; 2) если не будет по крайней мере одного выходного в неделю, люди будут умирать от изнурения; 3) людям, выполняющим самую тяжелую работу, должны выдаваться увеличенные порции пищи; 4) офицеры живут в слишком большой тесноте, им должно быть разрешено переместиться в две свободные комнаты в северном крыле - в одну комнату англоязычным офицерам, а в другую остальным.

К нашему удивлению, капитан Танака отреагировал на эти предложения положительно. Он разрешил офицерам немедленно переместиться в указанные свободные комнаты и обещал изучить возможности получения посылок от Красного Креста. Затем он информировал наш комитет о том, что решения о рационе питания и рабочем времени принимает главный управляющий верфи. Он обещал представить ему наши предложения.

Перед самым Рождеством были доставлены посылки от Красного Креста - по одной посылке на два человека. Посылки пришли из Британии, в них были соленая говядина, консервные банки со сливочным маслом, соль, сахар, сыр, йоркширский пудинг и сухое печенье.

Весной 1943 года капитан Танака сообщил, что нам разрешается один выходной в неделю. Примерно тогда же закончили строить баню, и все пленные стали мыться в бане дважды в неделю. На верфи с нами также стали лучше обращаться.

По мере того как новости о ходе войны становились более оптимистичными, время для нас, казалось, шло все медленнее. Наше питание становилось хуже, мы становились все более истощенными и жили под постоянной угрозой заболеваний. Большую часть зимы 1944-1945 годов меня мучили тяжелые простуды и приступы гриппа; доктора диагностировали бронхиальную астму. Я потерял в весе 27 килограммов, многие из нас выглядели как ходячие скелеты. Вид наших тел в бане был ужасен. Я не переставал поражаться тому, какую огромную нагрузку может выдерживать человеческое тело.

Когда известие о смерти президента Рузвельта достигло Японии, англоязычных пленных офицеров вызвали на построение в северной части лагеря. Мы подумали, что нам хотят сообщить о смерти президента нашей страны (о чем мы уже знали), но вместо этого нам прочитали лекцию о нашем умонастроении. Отповедь звучала примерно так:

“Япония взяла вас в качестве пленных и позволила вам жить. Мы могли казнить вас, а вместо этого мы все эти годы вас кормили и предоставляли вам жилище. Вы должны быть благодарны за доброту его Императорского Высочества».

Все мероприятие было каким-то недостойным ребячеством со стороны организаторов. Мы еле удерживались от смеха. И все же, я думаю, некоторые из нас испытывали жалость к тем, кому предстояло потерпеть поражение в войне. Мы старались выглядеть серьезными и восприимчивыми к их наставлениям. Конец был так близок, что мы не хотели провоцировать людей, которые все еще властвовали над нашей жизнью и смертью. Стоя в том строю, я вспомнил слова из Евангелия от Матфея, 10:28:

“…не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне.”

Материал печатается в сокращении.

Вот к чему приводит безграничная власть денег… Почему японцев ненавидят в соседних странах?

Во время Второй мировой войны для японских солдат и офицеров было обыкновенным делом рубить мирных жителей мечами, закалывать штыками, насиловать и убивать женщин, убивать детей, стариков. Именно, поэтому, для корейцев и китайцев японцы враждебный народ, убийцы.

В июле 1937 года японцы атаковали Китай, началась японско-китайская война, продолжавшаяся до 1945 года. В ноябре-декабре 1937 года японская армия вела наступление на Нанкин. 13 декабря японцы захватили город, 5 дней шла массовая бойня (убийства продолжались и позднее, но не такие массовые), вошедшая в историю, как «Нанкинская резня». В ходе бойни, которую устроили японцы, было вырезано более 350 тыс. человек, некоторые источники приводят цифру в полмиллиона человек. Десятки тысяч женщин были изнасилованы, многие из них убиты. Японская армия действовала исходя из 3-х принципов «дочиста»:

Бойня началась с того, что японские солдаты вывели из города 20 тыс. китайцев призывного возраста и закололи всех штыками, чтобы они никогда не смогли вступить в китайскую армию. Особенностью массовых убийств и издевательств было то, что японцы не стреляли – берегли боеприпасы, всех убивали и калечили холодным оружием.

После этого массовые убийства начались в городе, женщин, девочек, старух насиловали, затем убивали. У живых людей вырезали сердца, резали животы, выкалывали глаза, закапывали живыми, отрезали головы, убивали даже младенцев, на улицах творилось безумие. Женщин насиловали прямо посреди улиц – опьянённые безнаказанностью японцы заставляли отцов насиловать дочерей, сыновей — матерей, самураи соревновались, кто больше зарубит человек мечом – победу одержал некий самурай Мукаи, убивший 106 человек.

После войны преступления японской военщины были осуждены мировым сообществом, но уже с 1970-х годов Токио их отрицает, о бойне японские учебники истории пишут, что просто было убито много людей в городе, без деталей.

Бойня в Сингапуре

15 февраля 1942 года японская армия захватила английскую колонию Сингапур. Японцы решили выявить и уничтожить в китайской общине «антияпонские элементы». Во время операции «Чистка» японцы проверяли всех китайцев-мужчин призывного возраста, в расстрельные списки включали мужчин китайцев, участвовавших в войне с Японией, китайцев, служащих британской администрации, китайцев, сдававших деньги в фонд помощи Китаю, китайцев, уроженцев Китая и т. д.

Из фильтрационных лагерей их вывозили и расстреливали. Затем операцию распространили на весь полуостров, там уже решили не «церемониться» и, из-за нехватки людей для дознания, расстреливали всех подряд. Было убито приблизительно 50 тыс. китайцев, оставшимся ещё повезло, японцы не завершили операцию «Чистка», им пришлось перебрасывать войска на другие участки – они планировали уничтожить всё китайское население Сингапура и полуострова.

Бойня в Маниле

Когда в начале февраля 1945 года японскому командованию стало ясно, что Манилу не удержать, штаб армии перенесли в город Багио, а Манилу решили разрушить. Население уничтожить. В столице Филиппин, по самым скромным оценкам, было убито более 110 тыс. человек. Тысячи людей были расстреляны, многих обливали бензином и поджигали, разрушена инфраструктура города, жилые дома, школы, больницы. 10 февраля японцы устроили резню в здании Красного Креста, убили всех, даже детей, было сожжено, вместе с людьми, испанское консульство.

Бойня шла и в пригородах, в городке Каламба уничтожили всё население – 5 тыс. человек. Не щадили монахов и монахинь католических учреждений, школ, убивали и учеников.

Система «комфортных станций»

Кроме изнасилований десятков, сотен, тысяч женщин, японские власти виновны ещё в одном преступлении перед человечеством – создании сети борделей для солдат. Обычной практикой было насиловать женщин в захваченных селениях, часть женщин уводили с собой, немногие из них смогли вернуться.

В 1932 году японское командование решило создать «комфортные дома-станции», обосновав их создание решением уменьшить антияпонские настроения из-за массовых изнасилований на китайской земле, заботой о здоровье солдат, которым надо «отдыхать» и не заболевать венерическими болезнями. Сначала их создали в Манчьжурии, в Китае, затем во всех захваченных территориях – на Филиппинах, на Борнео, в Бирме, Корее, Малайзии, Индонезии, Вьетнаме и так далее. Всего через эти бордели прошло от 50 до 300 тыс. женщин, причём большинство из них были несовершеннолетними. До завершения войны выжило не более четверти, морально и физически изуродованные, отравленные антибиотиками. Японские власти даже создали пропорции «обслуживания»: 29 («клиентов»):1, затем повысили до 40:1 в сутки.

В настоящее время японские власти отрицают эти данные, ранее японские историки говорили о частном характере и добровольности проституции.

Отряд смерти — Отряд 731

В 1935 году в составе японской Квантунской армии был создан т. н. «Отряд 731», его целью была разработка биологического оружия, средств доставки, испытания на людях. Он работал вплоть до конца войны, японские военные не успели применить биологическое оружие против США, да и СССР только благодаря стремительному наступлению советских войск в августе 1945 года.

Сиро Исии - командир отряда 731

жертвы отряда 731

«Подопытными мышками» японских специалистов стали более 5 тыс. пленных и местных жителей, они их назвали – «брёвнами».

Людей заживо резали в «научных целях», заражали самыми страшными болезнями, затем «вскрывали» ещё живых. Проводили эксперименты на живучесть «брёвен» — сколько продержится без воды и еды, ошпаренный кипятком, после облучения рентгеновским аппаратом, выдержит электрических разрядов, без какого-либо вырезанного органа и мн. другое.

Японское командование было готово применить биологическое оружие на территории Японии против американского десанта, пожертвовав гражданским населением – армия и руководство должно было эвакуироваться в Манчьжурию, на «запасной аэродром» Японии.

Азиатские народы до сих пор не простили Токио, особенно в свете того, что в последние десятилетия Япония отказывается признавать всё больше своих военных преступлений. Корейцы вспоминают, что им даже запрещалось говорить на родном языке, приказали сменить родные имена на японские (политика «ассимиляции») – примерно 80% корейцев приняли японские имена. Угоняли в бордели девушек, в 1939 году насильственно мобилизовали в промышленность 5 млн. человек. Увозили или разрушали корейские культурные памятники.

Источники:
http://www.battlingbastardsbataan.com/som.htm
http://www.intv.ru/view/?film_id=20797
http://films-online.su/news/filosofija_nozha_philosophy_of_a_knife_2008/2010-11-21-2838
http://www.cnd.org/njmassacre/
http://militera.lib.ru/science/terentiev_n/05.html

Резня в Нанкине.

Как любое преступление капитализма и государственных амбиций, нанкинская резня не должна быть забыта.

Принц Асака Такахито (1912-1981), именно он издал приказ «убить всех пленников», дав официальную санкцию «нанкинской резни»

В декабре 1937 года, в ходе второй японо-китайской войны, солдаты Императорской Армии Японии зверски убили множество мирных жителей Нанкина, тогдашней столицы Китайской Республики.

Несмотря на то, что после войны ряд японских военных были осуждены за резню в Нанкине, начиная с 1970-х годов японская сторона ведет политику отрицания преступлений совершенных в Нанкине. В японских школьных учебниках истории просто обтекаемо пишут, что в городе «было убито много людей».

Японцы начали с того, что вывезли из города и закололи штыками 20 тыс. мужчин призывного возраста, чтобы те в будущем «не могли поднять оружие против Японии». Затем оккупанты перешли к уничтожению женщин, стариков, детей.

В декабре 1937 года японская газета, расписывавшая подвиги армии, с восторгом сообщила о доблестном состязании двух офицеров, поспоривших, кто первым зарубит своим мечем более сотни китайцев. Японцы, как потомственные дуэлянты запросили дополнительное время. Победил некий самурай Мукаи, зарезавший 106 человек против 105.

Обезумевшие самураи завершали секс убийством, выдавливали глаза и вырывали у ещё живых людей сердца. Убийства совершались с особенной жестокостью. Огнестрельное оружие, бывшее на вооружении японских солдат, не применялось. Тысячи жертв закалывали штыками, отрезали головы, людей сжигали, закапывали живьём, у женщин вспарывали животы и выворачивали внутренности наружу, убивали маленьких детей. Насиловали, а потом зверски убивали не только взрослых женщин, но и маленьких девочек, а также старух.Свидетели рассказывают, что сексуальный экстаз завоевателей был так велик, что они насиловали всех женщин подряд, невзирая на их возраст, средь бела дня на оживленных улицах. Одновременно отцов заставляли насиловать дочерей, а сыновей - матерей.

Крестьянин провинции Цзянсу (окрестности Нанкина) привязанный к столбу для расстрела.

В декабре 1937 г. пала столица гоминдановского Китая - Нанкин. Японские солдаты начали практиковать свою популярную политику «трех дочиста»:

«выжигай дочиста», «убивай всех дочиста», «грабь дочиста».

Когда японцы покидали Нанкин, то выяснилось, что транспортное судно не может стать к берегу речной бухты. Ему мешали тысячи трупов, плывших по Янцзы. Из воспоминаний:

«Нам оставалось использовать плавающие тела как понтон. Чтобы погрузится на корабль, пришлось идти по мертвецам».

Всего за шесть недель было убито около 300 тыс. человек более 20 000 женщин было изнасиловано. Террор превышал всякое воображение. Даже немецкий консул в официальном докладе описывал поведение японских солдат как «зверское».

Японцы закапывают живых китайцев в землю .

Японский военный зашел во двор монастыря, чтобы убить буддистских монахов.

В 2007 году были обнародованы документы одной из международных благотворительных организаций, работавших в Нанкине во время войны. Эти документы, а также записи, конфискованные у японских войск, показывают, что японские солдаты убили более 200 000 гражданских лиц и китайских военных в 28-ми массовых бойнях, и еще по крайней мере 150 000 людей были убиты в отдельных случаях в течение печально известной резни в Нанкине. Максимальная оценка всех жертв - 500 000 человек.

Согласно доказательствам, представленным в суд по военным преступлениям в Токио, японские солдаты изнасиловали 20 000 китайских женщин (заниженная цифра), многие из которых впоследствии были убиты.