Прекращение действия нормативных актов. История развития юридической техники Юридическая техника в советский период ее особенность

3.2.2. Группы и разновидности законодательных источников советского периода

Декреты первых месяцев советской власти

Из предыдущего должно быть понятно, что системообразующей разновидностью российского законодательства Новейшего времени были конституции, представлявшие собой документы наивысшей юридической силы. Соответственно, и характеристику источников данного периода следовало бы начать с рассмотрения принятых при советской власти конституций. Однако первая из конституций появилась только в июле 1918 г., спустя почти восемь месяцев после низложения Временного правительства и перехода власти в руки большевиков. Правовой вакуум между падением старого режима и оформлением нового был заполнен весьма пестрой по характеру, самоназваниям и структуре совокупностью документов неодинаковой видовой природы. Доминирующим самоназванием такого рода документов было заимствованное из терминологии Великой французской революции слово «декрет», а время существования данного комплекса ограничивается периодом от октябрьского вооруженного переворота до принятия первой конституции РСФСР, где была впервые определена строгая законотворческая процедура. В отечественной историографии указанные документы получили собирательное название «декретов первых месяцев советской власти». Историческое значение первых декретов советской власти очень велико, поскольку именно в них была определена конфигурация политического и социального устройства «первого в мире государства рабочих и крестьян», а источниковедчески они примечательны прежде всего отсутствием единой процедуры принятия, разнообразием форм и широтой тематики (от вопросов землеустройства и военной службы до организации автомобильного хозяйства, национализации Третьяковской галереи и «объявления врагом народа председателя Мурманского совета»), в полной мере соответствовавшим экстраординарным обстоятельствам создания этих документов.

Специфика конца 1917 – первой половины 1918 г. состояла в том, что советской власти надо было решать не только управленческие, но и пропагандистские задачи, привлекая сторонников как внутри страны, так и (в идеале) за ее пределами. Эта дополнительная идеологическая задача придала текстам публицистическую направленность, что особенно видно в Декрете о мире от 26 октября 1917 г., который представляет собой, по сути дела, не закон, а воззвание, обращенное ко «всем воюющим народам и их правительствам» и написанное в откровенно митинговой стилистике:

Обращаясь с этим предложением мира к правительствам и народам всех воюющих стран, Временное рабочее и крестьянское правительство России обращается также в особенности к сознательным рабочим трех самых передовых наций человечества и самых крупных участвующих в настоящей войне государств, Англии, Франции и Германии. Рабочие этих стран оказали наибольшие услуги делу прогресса и социализма, и великие образцы чартистского движения в Англии, ряд революций, имевших всемирно-историческое значение, совершенных французским пролетариатом, наконец, в геройской борьбе против исключительного закона в Германии и образцовой для рабочих всего мира длительной, упорной дисциплинированной работе создания массовых пролетарских организаций Германии – все эти образцы пролетарского героизма и исторического творчества служат нам порукой за то, что рабочие названных стран поймут лежащие на них теперь задачи освобождения человечества от ужасов войны и ее последствий, что эти рабочие всесторонней решительной и беззаветно энергичной деятельностью своей помогут нам успешно довести до конца дело мира и вместе с тем дело освобождения трудящихся и эксплуатируемых масс населения от всякого рабства и всякой эксплуатации.

Примечательно, что механизм исполнения этой декларации не только не прописан, но и не предусматривался в принципе, что крайне необычно для законодательных источников. Но среди первых декретов присутствуют и существенно более конкретные по содержанию документы, свидетельствующие об определенной проработке регулируемой области. До известной степени такая проработка сказалась в Декрете о земле, включившем в себя так называемый Крестьянский наказ о земле, обобщавший «242 местных крестьянских наказа», и в еще большей мере – в Основном законе о социализации земли, утвержденном 27 января (9 февраля) 1918 г. Примечательно, что Основной закон о социализации земли не декларировал такого резкого разрыва со «старым миром», как многие другие законодательные акты того времени, а, напротив, содержал отсылки к «исторически сложившейся системе землепользования», в чем сказалось осознание сложности задач государственного управления, особенно в масштабах такой страны, как Россия.

Огромный масштаб и стихийный характер изменений, происходивших в первые месяцы советской власти, сказался на том, от чьего имени выпускались ее декреты. Самые первые документы данной группы – обращения «К гражданам России», «Революция восторжествовала», «К тылу и фронту» и еще несколько, вышедших в первые часы после переворота, – подписаны Военно-революционным комитетом Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, далее инициатива перешла в руки делегатов II Всероссийского съезда советов, а 30 октября (12 ноября) был выпущен декрет «О порядке утверждения и опубликования законов», определявший, что «впредь до созыва Учредительного собрания» законы рассматриваются и принимаются Советом народных комиссаров, подписываются председателем СНК или одним из народных комиссаров и либо публикуются в «Газете Рабоче-Крестьянского правительства», либо передаются по телеграфу для опубликования на местах. Левые эсеры возражали относительно права СНК на самостоятельное издание декретов, требуя поставить правительство под контроль советов. Однако 4 (17) ноября 1917 г. это право было подтверждено специальной резолюцией Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК). «Советский парламент рабочих масс, – гласил первый пункт указанной резолюции, – не может иметь ничего общего по своим методам с буржуазным парламентом, где представлены разные классы с противоположными интересами и где представители правящего класса превращают регламент и наказ в орудие законодательной обструкции», – а значит, как утверждалось во втором пункте того же документа, нельзя и «отказать Совету Народных Комиссаров в праве издавать без предварительного обсуждения Центральным Исполнительным Комитетом неотложные декреты в рамках общей программы Всероссийского съезда Советов». Чуть позже, 17 (30) ноября, был выпущен «Наказ о взаимоотношениях ВЦИК и СНК», где указывалось, что, «согласно решению II Всероссийского съезда Советов, Совет Народных Комиссаров целиком ответственен перед Центральным Исполнительным Комитетом», и вместе с тем признавалось, что СНК имеет право не только осуществлять «мероприятия по борьбе с контрреволюцией», но и принимать «законодательные акты, а равно и распоряжения крупного общеполитического значения», представляя последние «на рассмотрение и утверждение Центрального Исполнительного Комитета». Таким образом, центром законотворчества первых месяцев советской власти стал Совет народных комиссаров. Ряд декретов, например декреты «Об обязательном обучении военному искусству», «О порядке замещения должностей в Рабоче-Крестьянской Красной Армии» и «О сроке службы в Красной Армии» (все – 22 апреля 1918 г.), были выпущены не СНК, а ВЦИК. Наконец, некоторые декреты – «О дарениях» от 20 мая 1918 г., Положение о революционном трибунале при ВЦИК от 29 мая 1918 г., «Об организации и снабжении деревенской бедноты» от 11 июня 1918 г. – оформлялись как совместные решения ВЦИК и СНК. Очевидно, за этими колебаниями стоял поиск оптимального режима функционирования советского государства как системы.

Рассмотренные в своей совокупности декреты первых месяцев советской власти демонстрируют всю глубину социальных потрясений, охвативших российское общество в 1917 г.

Конституции советского периода

Следующим важным шагом на пути становления советского государства и оформления советского законодательства стало принятие Конституции Российской Социалистической Федеративной Советской Республики. Созданная ВЦИКом в апреле 1918 г. конституционная комиссия под председательством Я. М. Свердлова рассмотрела три проекта – «Общие положения Конституции РСФСР», подготовленные большевиками, «Проект Конституции Трудовой Республики», выдвинутый эсерами-максималистами, и «Основные начала Конституции», разработанные правоведом и психоаналитиком М. А. Рейснером и воплощавшие радикальные анархо-синдикалистские взгляды так называемых левых коммунистов. Обсудив эти документы, комиссия, в составе которой доминировали большевики, высказалась в пользу первого проекта, который и был с некоторыми поправками утвержден V Всероссийским съездом советов 10 июля 1918 г. в качестве первой конституции РСФСР.

Распространение большевизма на окраины бывшей империи повлекло за собой принятие следующих конституций – Советской Социалистической Республики Белоруссии (февраль 1919 г.), Украинской Социалистической Советской Республики (март 1919 г.), Хорезмской Народной Советской Республики (апрель 1920 г.), Дальневосточной Республики (апрель 1921 г.), Советской Социалистической Республики Азербайджана (май 1921 г.), Бухарской Народной Советской Республики (сентябрь 1921 г.), Социалистической Советской Республики Армении (февраль 1922 г.), Социалистической Советской Республики Грузии (март 1922 г.), Закавказской Социалистической Федеративной Советской Республики (декабрь 1922 г.), Хорезмской Социалистической Советской Республики (октябрь 1923 г.), и наконец – первой Конституции Союза ССР (31 января 1924 г.). Не все перечисленные конституции были типично советскими и имели последовательно социалистический характер. Напротив, Конституция Хорезмской НСР 1920 г. признавала частную собственность на средства производства, вакуфное землевладение, духовное образование, суды шариата и обычное право, а Конституция ДВР говорила о многоукладной экономике и не содержала термина «совет» (хотя функции собраний уполномоченных и Народного собрания ДВР во многом совпадали с функциями советов, а руководил государством не президент, а коллективный орган – Правительство, избираемое Народным собранием примерно так же, как в РСФСР избирался ВЦИК). Не прослеживалось полного тождества и между конституциями республик, объявленных социалистическими советскими : скажем, в Конституции РСФСР было установлено фиксированное число наркоматов (17), а в Конституции УССР вопрос о численности народных комиссаров и предметах их ведения оставлялся на усмотрение Всеукраинского ЦИК. Наконец, Конституция СССР 1924 г. представляла собой не оригинальный законодательный акт, а инкорпорацию двух документов – Декларации об образовании СССР, провозглашенной в декабре 1922 г., и существенно расширенного варианта принятого тогда же союзного договора. В подобных вольностях сказался, с одной стороны, стихийный характер государственного строительства первых лет советской власти, а с другой – стремление большевиков привлечь максимально большое число сторонников, особенно в тех регионах, где не просматривалось возможности установить новый порядок исключительно силовым путем. Однако победа в Гражданской войне сделала подобные компромиссы излишними, буферные и марионеточные государства были ликвидированы, а конституции – приведены к общему знаменателю.

Первая волна подобной правовой унификации прокатилась во второй половине 20?х годов в связи с принятием союзной конституции 1924 г. и национально-государственным размежеванием Средней Азии, вторая – после принятия «сталинской» конституции 1936 г., третья – в конце 70?х годов, после принятия конституции 1977 г. При этом как общесоюзная конституция была основой для конституций союзных республик, так и конституции союзных республик становились основой для конституций автономных республик. Итогом процесса стало возникновение совокупности почти тождественных документов и полная унификация правового поля страны.

Конституции разрабатывались не только советской властью и ее сателлитными режимами. Как примеры небольшевистских конституций, появившихся в период Гражданской войны на территории будущего Советского Союза, можно отметить Конституцию (Статут о государственном устройстве, правах и свободах) Украинской Народной Республики от 29 апреля 1918 г. и Основные законы Всевеликого Войска Донского, принятые Большим войсковым кругом 15 сентября 1918 г. Как правило, местные государственные образования небольшевистской направленности прекращали свое существование раньше, чем успевали обзавестись собственной правовой системой; однако целью значительной части белых движений было не столько утверждение нового порядка, сколько восстановление старого, в том числе законодательства Российской империи, так что зачастую законодательная активность белого правительства ограничивалась декларацией о восстановлении действия царских законов. В то же время подобное нормотворчество представляет большой интерес как феномен социальной психологии и свидетельство определенной правовой культуры.

Важнейшая черта советских конституций – их агитационная направленность. Своеобразная митинговая тональность была задана уже в первой конституции РСФСР 1918 г., включившей в себя написанную В. И. Лениным и утвержденную III Съездом советов Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа. В этой декларации (а значит и в Конституции 1918 г.) в частности говорилось (ст. 4):

Выражая непреклонную решимость вырвать человечество из когтей финансового капитала и империализма, заливших землю кровью в настоящей преступнейшей из всех войн, III Всероссийский Съезд Советов всецело присоединяется к проводимой Советской властью политике разрыва тайных договоров, организации самого широкого братания с рабочими и крестьянами воюющих ныне между собой армий и достижения во что бы то ни стало революционными мерами демократического мира трудящихся без аннексий и контрибуций, на основе свободного самоопределения наций.

В некоторых фрагментах стиль законодателя возвышался до церковнославянизмов:

Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика признает труд обязанностью всех граждан Республики и провозглашает лозунг: «Не трудящийся да не ест» (ст. 18.) [выделено мной. – Д. Д. ].

При этом сама конституция провозглашалась временным документом, принятым на переходный период и призванным способствовать …установлению диктатуры городского и сельского пролетариата и беднейшего крестьянства в виде мощной Всероссийской Советской власти в целях полного подавления буржуазии, уничтожения эксплуатации человека человеком и водворения социализма, при котором не будет ни деления на классы, ни государственной власти (ст. 9).

В таком позиционировании документа, повторенном в Конституции РСФСР 1925 г., сказалось воздействие марксистской теории об отмирании государства на пути к коммунизму.

Тексты общесоюзной конституции 1924 г. и созданных после ее принятия республиканских конституций были выдержаны в более строгой тональности – лозунги остались только в Декларации об образовании Союза Советских Социалистических Республик:

Со времени образования советских республик государства мира раскололись на два лагеря: лагерь капитализма и лагерь социализма. Там, в лагере капитализма – национальная вражда и неравенство, колониальное рабство и шовинизм, национальное угнетение и погромы, империалистические зверства и войны.

Здесь, в лагере социализма – взаимное доверие и мир, национальная свобода и равенство, мирное сожительство и братское сотрудничество народов.

Напротив, «сталинская» конституция 1936 г. вернула некоторые лозунги (со стилистической правкой) и даже расширила их число:

Труд в СССР является обязанностью и делом чести каждого способного к труду гражданина по принципу «Кто не работает, тот не ест». В СССР осуществляется принцип социализма «От каждого по его способности, каждому – по его труду» (ст. 12).

Наконец, «брежневская» конституция 1977 г. содержала развернутую характеристику «Основ общественного строя и политики СССР» (ст. 1–32), где привычные уже лозунги сопровождались развернутыми пояснениями:

Источником роста, общественного богатства, благосостояния народа и каждого советского человека является свободный от эксплуатации труд советских людей.

В соответствии с принципом социализма «От каждого – по способностям, каждому – по труду» государство осуществляет контроль за мерой труда и потребления. Оно определяет размер налога на доходы, подлежащие налогообложению.

Общественно полезный труд и его результаты определяют положение человека в обществе. Государство, сочетая материальные и моральные стимулы, поощряя новаторство, творческое отношение к работе, способствует превращению труда в первую жизненную потребность каждого советского человека (ст. 14).

При определенных условиях такого рода статьи превращались в грозное оружие расправы с неугодными. В частности, слова про работников и едоков послужили формальной основой для криминализации так называемого тунеядства , т. е., по сути дела, извлечения средств к существованию из любой деятельности, кроме официально разрешенной. Очевидно, однако, что включение подобной афористики в состав конституции преследовало не только и не столько формально-юридические, сколько агитационные задачи.

Периодические изменения советских конституций также свидетельствуют об идеологической направленности последних. Смена основного закона – не экстраординарное событие, но, как правило, она происходит на фоне политических потрясений – войн, установления и падения диктатур, правительственных кризисов и т. п. В Советском Союзе и его республиках конституции изменялись в ситуации относительной стабильности, знаменуя собой не новый этап развития общества, а постепенную эволюцию его идеологической основы. Если содержание конституций 1920?х годов определялось романтическими идеями мировой революции, то конституция 1936 г. зафиксировала «успешное построение социализма» в одной отдельно взятой стране. На этом фоне несколько удивляет разрыв между следующим крупным поворотом в генеральной линии партии, связанным с хрущевской оттепелью, и очередной конституционной реформой, состоявшейся только в конце 1970?х годов, в совершенно иной политической обстановке. Однако конституционная комиссия, итогом трудов которой стало принятие общесоюзной конституции 1977 г., была созвана Верховным Советом СССР еще в апреле 1962 г., а ее долгая работа связана, с одной стороны, с политическими изменениями, вызванными отставкой Н. С. Хрущева, а с другой – с общим падением эффективности советского государственного аппарата во второй половине 1960?х – 1970?е годы.

В целом конституции периода 1917–1991 гг. представляют собой наглядное свидетельство идеологических перипетий, сопровождавших эволюцию советского общества и государства от момента его возникновения и до распада.

Кодексы и «Основы законодательства»

Следующей важной разновидностью советского законодательства стали кодексы , в которых объединялись правовые установления, действовавшие в той или иной конкретной сфере. Разработка кодексов, призванных утвердить новые общественные отношения, началась почти сразу после прихода большевиков к власти, так что первый в этом ряду документ – Кодекс законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве – был утвержден ВЦИКом уже 16 сентября 1918 г. Вторым стал Кодекс законов о труде, принятый в декабре того же года. Показателен выбор областей, которые следовало перестроить на новый лад в первую очередь: максимальная простота в области семейных отношений и защита прав рабочих составляли основополагающие и тщательно проработанные пункты программы российских социал-демократов.

В 1920?е годы работа над кодексами продолжилась. В 1922 г. появились Уголовный, Гражданский и Земельный кодексы РСФСР, чуть позже – новый Кодекс законов о труде, Кодекс о семье и браке, Лесной кодекс, Таможенный кодекс и др. В 1926 г. УК РСФСР, оказавшийся в своей первой редакции слишком коротким и оттого мало применимым на практике, был переработан. Примечательно, что если при разработке основ семейного, трудового или земельного права большевики ставили своей целью порвать с правовыми принципами царских времен, получившими ярлык «буржуазных», то нормы уголовного и гражданского права широко заимствовались из предшествующего законодательства и опыта западных стран. В этом сказались как отсутствие у законодателей необходимого опыта, так и сложность регулирования подобных правовых отношений. Обращение к юридическому опыту «старого режима», а в некоторых ситуациях и к обычному праву было в такой ситуации неизбежно.

Важная особенность советской кодификации состояла в том, что законодателю необходимо было не только сформировать основы нового социалистического права, но и приспособить эти последние к особенностям союзного государства. Союзный договор 1922 г. и Конституция СССР 1924 г. (ст. 1) установили, что гражданское и уголовное законодательство, регулирование трудовых отношений, землеустройство, землепользование, эксплуатация природных ресурсов, здравоохранение и образование составляют совместную компетенцию Союза ССР и отдельных республик, причем центр определяет «основы» и «общие начала», а республики проводят эти общие принципы в жизнь. Реализация таких установлений вызвала к жизни специфическую разновидность законодательных источников под названием «Основы законодательства» , имевших характер своеобразных рамочных законов, нормы которых развивались и конкретизировались кодексами союзных республик. Скажем, в утвержденных постановлением Президиума ЦИК СССР от 31 октября 1924 г. «Основных началах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик» содержалась только общая часть, определявшая пределы действия советского уголовного законодательства, сроки давности, основные виды наказаний, отягчающие или смягчающие вину обстоятельства и т. п. Конкретные составы преступлений вводились в особенных частях уголовных кодексов союзных республик, которые могли варьироваться в зависимости от местных условий. Так, если, например, «контрреволюционная деятельность» в УК РСФСР 1926 г. описывалась ст. 58, то в УК УССР, принятом в 1927 г., этот же состав преступления определялся в ст. 54. Кроме уже упомянутых «Основных начал уголовного законодательства», в 1924 г. были утверждены «Основы судоустройства» и «Основы уголовного судопроизводства», а в 1928 г. появились «Общие начала землепользования и землеустройства». Появление каждого из таких документов предполагало издание соответствующих кодексов союзных республик, благодаря чему обеспечивались одновременно и единство правового поля страны, и приспособление общесоюзного законодательства к местным условиям.

Кодексы 1920?х годов несли на себе отпечаток времени своего создания. В уголовном праве провозглашался классовый подход, и причастность обвиняемого «в прошлом или настоящем к классу лиц, эксплуатирующих чужой труд», рассматривалась как отягчающее обстоятельство, а принадлежность к рабочему классу или трудовому крестьянству – как смягчающее. Однако в гражданском праве нашли свое воплощение специфические черты «новой экономической политики», в том числе признавались три вида собственности – государственная (национализированная и муниципализированная), кооперативная и частная, причем в частной собственности могли нахо-диться:

…немуниципализированные строения, предприятия торговые, предприятия промышленные, имеющие наемных рабочих в количестве, не превышающем предусмотренного особыми законами; орудия и средства производства, деньги, ценные бумаги и прочие ценности, в том числе золотая и серебряная монета и иностранная валюта, предметы домашнего обихода, хозяйства и личного потребления, товары, продажа коих не воспрещается законом, и всякое имущество, не изъятое из частного оборота.

Напротив, важные для советского права более позднего времени понятия о колхозно-кооперативной и личной собственности в кодексах 1920?х годов отсутствовали. Указанные особенности не служили препятствием ни для сворачивания нэпа в конце 1920?х годов, ни для коллективизации сельского хозяйства, ни для индустриализации промышленности: новые формы собственности и способы хозяйствования получали юридическое оформление путем внесения в кодексы поправок. В свою очередь, в конце 1950?х – начале 1960?х годов была осуществлена масштабная правовая реформа. Были выпущены сначала новые «Основы законодательства», а затем и новые республиканские кодексы по всем отраслям права. Из новых советских кодексов были изъяты нормы, ставшие одиозными в годы культа личности (прежде всего пресловутая 58?я статья), и включены положения, регулировавшие новые правоотношения и реагировавшие на новые виды правонарушений (например, в УК РСФСР 1960 г. появилась ст. 88, каравшая за «нарушение правил о валютных операциях»). Кроме того, научно-технический прогресс сделал актуальным принятие новых кодексов в таких областях, как недропользование и эксплуатация природных ресурсов, воздушный транспорт и т. п.

Перестройка и связанная с ней смена социально-экономического уклада вызвали корректировку существовавших кодексов, в основном путем внесения поправок. В таком откорректированном виде советские кодексы продолжали действовать вплоть до принятия современных российских законов.

Законы. Постановления Президиума ЦИК и указы Президиума Верховного Совета

Если кодексы определяли общие принципы функционирования сразу целой области общественной жизни, то законы вводили или отменяли отдельные меры и практики – обязательную воинскую службу, паспортный режим и так называемую прописку, изменение размера и порядка начисления пенсий, осуществление индивидуальной трудовой деятельности, проведение митингов и собраний и т. п. Если в первые годы советской власти многие законодательные акты такого рода получали название «декрет» (хотя также использовались термины «постановление» и «распоряжение»), то в Конституции 1936 г. термин «декрет» уже не применялся. В рамках общего отказа от революционной романтики 20?х годов было возвращено привычное русскому слуху слово «закон».

Исследователи отмечают спад в интенсивности советского законотворчества, наступивший в 1940–1970?е годы: по подсчетам С. В. Журавлева, «за сорокалетие (1938–1977 гг.)» появилось всего около 150 законов, т. е. «в три раза меньше <…>, чем за предыдущие 20 лет, с 1917 по 1937 г.». В какой-то степени такая динамика может объясняться стабилизацией общественной структуры и воплощающих ее правовых институтов, но более вероятна иная интерпретация данного процесса – рост влияния бюрократического аппарата, увеличивавший значение разного рода подзаконных нормативных актов, которые вытесняли собой законодательство как таковое. Представляется, что сокращение интенсивности законодательной работы стало воплощением общей бюрократизации советского государства, вызванной его принципиальной неконкурентоспособностью.

Советское законодательство прошло в своем развитии несколько этапов. Стихийное революционное законотворчество первых лет советской власти сменилось планомерным формированием законодательной базы «страны победившего социализма», а социально-политические и идеологические изменения времен хрущевской «оттепели» сделали необходимым пересмотр сложившихся правовых установлений. При этом логика законотворчества диктовалась, с одной стороны, требованиями жизни, а с другой – особенностями советской власти как политической структуры. Системное изучение советского законодательства как исторического феномена наглядно демонстрирует уровень эффективности породившего его государства.

Из книги СССР - цивилизация будущего. Инновации Сталина автора Кара-Мурза Сергей Георгиевич

Глава 8 ВТОРАЯ ПОЛОВИНА СОВЕТСКОГО ПЕРИОДА: ОТ НЕДОМОГАНИЯ К КРИЗИСУ «Незнание общества, в котором живем». Наша тема - становление, развитие и кризис советского «общества знания», из обломков которого начинается строительство «общества знания» постсоветской России. В

Из книги Охота за атомной бомбой: Досье КГБ №13 676 автора Чиков Владимир Матвеевич

Три разновидности секретов В Америке, пожалуй, не было секрета, охраняемого более ревностно, чем секрет создания атомной бомбы. Когда шифровальщик посольства СССР в Оттаве Игорь Гузенко сбежал на Запад и выдал разведывательную операцию, проводившуюся Главным

Из книги Оружие из дамаска и булата автора Хорев Валерий Николаевич

Разновидности мечей Chokuto (Tsurugi) … древний прямой меч, предшественник Nihon-To.Тo…изогнутый меч (имеющий Sori)Кen…прямой меч (не имеющий Sori)Nihon-To…японский меч (общее название)Daito…длинный меч с клинком более 70 см.Tachi…длинный, обычно сильно изогнутый меч, носимый знатными самураями

Из книги Средневековая Исландия автора Буайе Режи

Разновидности саг Существуют различные виды саг. Они классифицируются по представленным в них темам. Долгое время считали, что существовало нечто вроде хронологической последовательности, то есть виды саг последовательно сменяли друг друга. Однако такая точка зрения

Началом развития ЮТ можно считать договоры Руси с Византией(911, 944гг.).Для этих договоров характерны некоторые элементы ЮТ, в частности: 1)определенный язык составления этих договоров- вкл.в себя правила греческого языка. После слова "закон" располагались прилагательные греч. или рус., что характерно для латин.языка. 2)наличие основных юр.терминов(напр. "ответственность за кражу").

Элементы ЮТ в Русской Правде: 1)Нормативное построение предложений в тексте, из кот.видно гипотезу, диспозицию, санкцию. 2)Ввод заголовка статей (однако недостаточно четкие). 3)Появляются терминологические словари (долг, купля, продажа, истец).

Особенности Судебников 1497г,1550г: 1)Деление на статьи с заголовками (однако было повторение заголовков и их содержание в ряде статей). 2)текст делился на главы, которые были пронумерованы. 3)В Судебнике 1550г деление правовых норм происходило по тематической направленности.

В Соборном Уложении 1649г: 1)деление на 25 глав, пронумерованы римскими цифрами. 2)Главы имели свои заголовки и кол-во статей в них (однако нумерация не сплошная, а отдельно для каждой главы). 3)число статей в главах различно, от одной до 287 статей. 4)В Уложении есть Преамбула, однако она объемная(до одной главы) и сложна восприятию. 5)В норме права более отчетливо прослеживаются элементы (гипотеза, диспозиция, санкция), причем гипотеза отделяется от диспозиции либо санкции ":" или местоимением "то". 6)Язык изложения материала стал более понятным. 7)Правовая терминология совершенствуется, появляются новые термины, кот. употребляются в современной юриспруденции (пристав,пошлина).

При Петре 1 была осуществлена попытка систематизации разрозненных норм, существующих наряду с Соб.Улож.1649. Также подобная попытка была и со стороны Екатерины 2, что привело к: 1)пробелам в законах; 2)возникновение затруднения в пользовании законов, изданных в разное время и их обилие; 3)неправильному толкованию законов; 4)несоответствию старых законов новой реальности.

Новая кодификация русского законодательства осуществилась лишь при Николае 1- была создана специальная комиссия под руководством Сперанского 1826г, результатом кот. было издание полного Собрания законов Российской Империи в 1830г. В Него входило все изданные с Уложением 1649г законы в хронологическом порядке(30920 актов, вкл. в 45 томах). В последствии проводились еще две систематизации и в результате в 1833г было подготовлено 15 томов Свода законов Российской Империи. Они были признаны официально единственными.Новыми элементами ЮТ здесь были: 1)Сплошная нумерация статей в каждом томе, что было неудобно и в последующем Своде 1842г, сплошная нумерация велась для каждого акта отдельно, как и сегодня. 2)Появляются алфавитные, хронологические и сравнительные указания к Своду.


Новый прием ЮТ использовался в Уложении 1845г, в кот. появляется Общая часть, т.е.выделяются общие законодательные положения. После создания нового представительного органа- Гос.Думы интерес к ЮТ повышается. В этот период (после 1905г) начинается научное обоснование необходимости ЮТ, появляются научные работы Неволина "Энциклопедия законоведения", Рождественского "Энциклопедия законоведения", Сперанского "Руководство к познанию законов".

4 . Юридическая техника в советский период, ее особенность.

В этот период больше говорили о ЗТ, хотя данным понятием охватывались не только требования, предъявляемые к НПА, но и к правовым актам.

Особенности ЮТ советского периода:

1)воспроизведение нормативных предписаний (на республиканском уровне воспринимали положения общесоюзного законодательства, развивая и уточняя их).

2)для основных Кодексов и текущих законов характерны были сложные статьи, в кот. соединялись нормативные положения общего характера и ненормативные.

3)в целях экономии объема и единообразия изложения нормативного материала, статьи содержали не одно, нормативное предписание, а несколько (до 5 -8 норм.положений).

4)Характерно специальный прием ЮТ- конструкции, т.е.образцы или типовые схемы, в которые обликаются нормативные предписания (например, состав преступления).

5)выделение общей части в кодифицированных НА, причем при составлении статей Обшей ч.использовали прием "отсылки". Все нормативные предписания Общей ч. распространялись на все статьи Особ.ч., представляя собой единое целое и действовали в единстве.

Работы: Керимова,Толстого, Пиголкина, Ковачева и др.

Е.О. ЧИНАРЯН, кандидат юридических наук, доцент кафедры семейного и ювенального права Российского государственного социального университета e-mail: [email protected] Исследование исторического опыта и специфики развития законодательства на разных этапах существования отечественной государственности и правовой системы позволяет отметить некоторые их особенности и проследить динамику совершенствования отечественной законодательной техники, а также выявить основные этапы ее развития.

УДК 340.113.1(091)

Страницы в журнале: 153-157

Е.О. ЧИНАРЯН,

кандидат юридических наук, доцент кафедры семейного и ювенального права Российского государственного социального университета e -mail : berendeevaeo @mail .ru

Исследование исторического опыта и специфики развития законодательства на разных этапах существования отечественной государственности и правовой системы позволяет отметить некоторые их особенности и проследить динамику совершенствования отечественной законодательной техники, а также выявить основные этапы ее развития.

Ключевые слова: законодательная техника, правотворчество, теория и практика законотворчества.

Stages of Development of the National Lawmaking Methods

Chinarjan Е.

Research of historical experience and features of development of the legal system at various stages of the national statehood and legal framework allows to define and follow the dynamics of improvement of lawmaking methods, as well as to identify main stages of development of the national legislative methods.

Keywords: legislative equipment, right creativity, theory and practice of lawmaking.

Понимание особенностей развития современной законодательной техники должно опираться на исследование исторического опыта и специфики ее развития на протяжении всего существования отечественной государственности и правовой системы, в котором можно выделить следующие основные этапы.

Первый этап - становление и развитие отечественной традиции в законодательной технике. Это достаточно протяженный период, который занимает несколько столетий (XII -XVII вв.). Его характеризуют господство обычного права и постепенное формирование отечественного закона, а также архаическая техника систематизации права, которая заключалась главным образом в придании письменной формы нормам обычного права, объединении в рамках систематизированного акта разрозненных норм закона, судебной практики и обычая. Именно так были составлены законодательные памятники того времени - Русская Правда, Псковская судная грамота, Судебник 1497 года, Судебник 1550 года и т. д. Анализируя памятники российского права, которые считаются наиболее типичными для той или иной эпохи с точки зрения средств, приемов и правил подготовки законодательных актов, необходимо отметить некоторые их особенности, которые позволяют проследить динамику совершенствования законодательной техники.

Во-первых, относительная обособленность Российского государства от западноевропейских государств определила тот факт, что правовая система России испытывала весьма незначительное влияние правовых систем этих государств, что не могло не способствовать выработке оригинальных подходов к законодательной технике нормативных актов. Историк и правовед XIX века К.Д. Кавелин в статье «Взгляд на юридический быт древней Руси» писал: «Удивительное дело! На одном материке, разделенные несколькими народами, Европа и Россия прожили много веков, чуждаясь друг друга, как будто с умыслом избегая всякого близкого соприкосновения. Европа об нас ничего не знала и знать не хотела; мы ничего не хотели знать об Европе. Были встречи, но редкие, какие-то официальные, недоверчивые, слишком натянутые, чтоб произвести действительное сближение».

Во-вторых, с XI века начинаются сложные процессы формирования национального русского языка, которые завершаются примерно к концу семнадцатого столетия. Формирование национального языка происходило в условиях взаимовлияния двух существовавших тогда письменных языков: древнерусского (язык народно-литературный) и церковнославянского (язык высокой литературы, или высокого стиля). В результате взаимодействия этих двух языков, как полагают специалисты, к XIV веку стал оформляться официально-деловой стиль русского языка - так называемый приказной язык, при помощи которого «юридическая и административная практика начинает развивать письменную документацию в современном смысле этого слова».

В-третьих, ни один из юридических памятников XI -XII вв. в своем первоначальном, первозданном виде до нас не дошел. Мы имеем только те источники, которые сохранились лишь в списках, самые ранние из них датируются тринадцатым-четырнадцатым столетиями. Самым древним из известных списков Русской Правды в настоящее время считается список, включенный в состав Новгородской кормчей, датируемой 1282 годом. Поэтому о языке и технике древнейших юридических памятников можно судить лишь по спискам, которые испытали на себе влияние законодательной техники своего времени.

Второй этап - активное взаимодействие отечественной традиции и западноевропейской законодательной техники (XVIII - середина XIX в.). В рамках данного периода арсенал отечественных разработчиков нормативных правовых актов пополнился рядом новых законодательных приемов. В нормативных актах начинают указывать год, месяц, число их подписания, что в условиях значительного увеличения количества нормативных документов имело большое практическое значение. Впервые появились толкования к статьям, которые выполняли функции примечаний и призваны были разгрузить текст нормативного акта, облегчить его восприятие.

Третий этап связан с началом буржуазных реформ 60-70-х годов XIX века и продолжался до учреждения первого отечественного парламента в 1906 году. Судебная реформа 1864 года, впервые создавшая в России независимый суд, ознаменовала крутой поворот во всей правовой жизни России, прежде всего в самом понимании права, что не могло не отразиться и на методах разработки правовых проблем: угодническое описательство действовавших законов и постановлений вытесняется их критическим анализом. Это способствовало активизации правовых исследований, в том числе и в области законодательной техники. Так, если в пореформенные годы при изложении отдельных вопросов законодательной техники использовались понятия «догма права», «юридическая герменевтика» и «юридическая математика», отражавшие еще весьма противоречивые представления о них, то на завершающей стадии рассматриваемого этапа сформировалось понятие «законодательная техника».

Четвертый этап продолжался с 1907 по 1917 год и был связан с началом деятельности Государственной думы как представительного органа, наделенного законодательными полномочиями. Законотворчество Думы способствовало развитию законодательной техники и возрастанию интереса к ее теоретическим и практическим аспектам. В этот период правила использования сложившихся до создания Государственной думы приемов структурирования текстов нормативных актов существенно изменились, что выразилось в большем лаконизме заглавий актов, унификации оформления их постановляющей части, умеренном количестве примечаний к статьям и приложений. Структурная организация законодательных текстов приобретала все большее своеобразие по сравнению с актами органов исполнительной власти, в которых многочисленные недостатки, связанные с техникой их структурирования, устранялись не столь решительно.

Пятый этап - советское развитие законодательной техники - можно разделить на несколько периодов.

Первый период - 1920-40-е годы - создание первых советских нормативных актов.

Серьезных работ, посвященных законодательной технике в первые годы советской власти, еще не было, собственно научной деятельностью заниматься было некогда. В.И. Ленин, П.И. Стучка, Д.И. Курский и другие государственные деятели (некоторые из них были одновременно и юристами по образованию) принимали участие в создании первых советских кодексов. В выступлении на очередном съезде партии в 1922 году В.И. Ленин сформулировал задачи по улучшению законодательной работы: «Надо добиться, чтобы ВЦИК работал более энергично, собирался на сессиях, которые должны быть более длительными. Сессии должны обсуждать проекты законов, которые вносятся в Совнарком без обязательной надобности. Лучше отложить и дать местным работникам внимательно обдумать и строже требовать от составителей законов, чего у нас не делается».

Степень простоты и ясности нормативного акта определялась в зависимости от того, на кого он рассчитан и на каком образовательном и культурном уровне находятся пользователи закона. В 1930-40-е годы законы выполняли роль пропаганды нового общественного строя, народной власти и ее политики, хотя по сравнению с первыми годами советской власти тенденция к декларативности начала постепенно преодолеваться.

Рассматривая типичные приемы законодательной техники советского периода, следует отметить, что ее система складывалась из правил, приемов и способов, характерных для отраслевого законодательства. В зависимости от принадлежности к отраслям, от иерархического соотношения актов, их видов, содержания, от политико-идеологического состояния общества использовались различные приемы конструирования нормативных положений и законодательных актов в целом, видоизменялись их формы.

Следующим ярким периодом в развитии законодательной техники в нашей стране стали 1950-70-е годы. Началось обновление советского законодательства, что вызвало повышенный интерес к проблемам законодательной техники. Вопросам техники законодательства были посвящены работы ученых И.Л. Брауде, Л.И. Дембо, Д.А. Керимова, М.И. Ковалева, А.С. Пиголкина, Р.М. Хамракулова и др. В большинстве этих работ рассматривались отдельные вопросы законодательной техники, реже - исследовались проблемы комплекса таких вопросов применительно к отраслям права. Практически нет работ, целиком посвященных законодательной технике, в которых решались бы вопросы формы законодательства в пределах какой-то одной отрасли права.

Значительное место в исследовании понятия законодательной техники принадлежит работам А.А. Ушакова. Он занимался проблемами определения законодательной техники, ее метода и методологических основ, языка закона и понятия законодательной стилистики.

В автореферате кандидатской диссертации А.А. Ушаков высказал свое понимание законодательной техники; по его мнению, «все вопросы, связанные с общим учением о законодательной системе, ее структуре, ее построении, разрешает особая область юридических знаний. Назовем ее законодательной техникой».

В этот период делается серьезная попытка теоретического обоснования так называемого законодательного стиля. Язык закона выделяется как особый стиль речи.

Проблемы языка закона, законодательной стилистики - тема, решение которой возможно лишь при слиянии двух наук - юриспруденции и лингвистики. Стилистика является разделом языкознания. Эта наука появилась в конце 1950-х годов, и ее определение впервые было сформулировано академиком В.В. Виноградовым.

Большой интерес среди исследований законодательной техники этого периода представляют работы А.С. Пиголкина. Он определил законодательную технику как «систему базирующихся на практике нормотворчества и теоретически обоснованных правил и приемов создания совершенных и целесообразных по форме и структуре проектов нормативных актов, обеспечивающих максимально полное и точное соответствие формы нормативных предписаний их содержанию, доступность, простоту и легкую обозримость нормативного материала, исчерпывающий охват регулируемых вопросов». Эта дефиниция впитала в себя все наиболее ценное из работ предшественников, впервые было дано определение законодательной техники как системы правил и приемов, хотя ранее эта мысль была высказана в работе «Законодательная техника». А.С. Пиголкин полагал, что правила вырабатываются как практикой, так и теорией. В своем определении он подчеркнул роль техники законодательства в решении проблем соотношения формы и содержания права, перечислил основные требования, которые предъявляются к форме законов.

Следующий период в развитии понятия «законодательная техника» - 70-90-е годы ХХ века. В это время серьезно конкретизируются и дополняются предыдущие знания и ведутся новые теоретические разработки. Следует особо отметить труды С.С. Алексеева, М.И. Ковалева, Д.А. Ковачева, Д.А. Керимова, А.С. Пиголкина, Ю.А. Тихомирова, А.А. Ушакова. Разворачивается серьезная дискуссия по поводу определения понятия «законодательная техника». С.С. Алексеев определяет законодательную технику следующим образом: «Это средства и приемы, используемые при выработке и систематизации нормативных актов. Наиболее существенное значение принадлежит здесь техническим средствам и приемам, применяемым при кодификации (кодификационная техника)». Из этого определения следует, что автор относит к законодательной технике приемы и средства построения законов, а также средства и приемы кодификации. Это достаточно широкая трактовка, так как в нее входит такое понятие, как кодификация.

Следует обратить внимание на то обстоятельство, что некоторые ученые, например, И.Л. Брауде, А.А. Ушаков, Р.М. Хамракулов, отождествляют понятия юридической и законодательной техники. С.С. Алексеев, рассматривая теоретические проблемы юридической техники, отмечал, что она состоит из законодательной (правотворческой), кодификационной техники и техники индивидуальных правовых актов. По его мнению, к юридической технике относятся процедурные (процессуальные) действия, связанные с использованием технических средств и приемов, а также организационно-технические вопросы подготовки проектов нормативных актов, порядок внесения в них изменений, порядок их отмены и т. д. На этой же позиции стоял и А.С. Пиголкин, который утверждал, что «законодательная техника, будучи составной частью юридической техники, может быть кратко определена как совокупность правил и приемов подготовки проектов нормативных актов». Из этого следует, что законодательная и юридическая техника хотя и два схожих понятия, однако они различны и одно включает в себя другое.

Продолжается разработка понятия законодательного стиля. Этой проблематикой занимаются как юристы, так и лингвисты. Большинство исследователей выделяют самостоятельный стиль, применяемый в делопроизводстве государственных учреждений, в сфере экономики, в дипломатических и юридических отношениях. Такой стиль используется при формулировании нормативных актов, являющихся частью книжно-письменного фонда литературного языка. Его называют по-разному: официально-риторическим, деловым, официально-деловым, официально-документальным. «При этом, если разговорно-бытовой стиль выполняет функцию общения, художественный и публицистический - функцию воздействия, то официально-документальный стиль вместе с научным - функцию сообщения».

При изложении законодательной мысли в форме нормативного акта используются язык и средства, выработанные специально для сферы правотворчества, т. е. употребляемые преимущественно или даже исключительно в данной области, что дает основание выделить из официально-делового стиля его законодательную разновидность. Это обусловлено тем, что объем законодательного стиля достаточно большой, он отличается особыми социальными задачами, стоящими перед правом, специфичным способом отображения предмета и характеризуется специальными композиционными и стилистическими средствами, особым словарным составом.

Непосредственным предметом этого стиля является не язык законов вообще, а язык законов как особый стиль речи. Законодательная стилистика должна отражать развитие языка законов, его историческую судьбу, место в системе стилей современного литературного языка, связь с другими стилями, значение в обществе и место в литературном языке. Имея прикладное назначение, законодательная стилистика поможет законодателю оценить пригодность и целесообразность применения тех или иных слов, грамматических конструкций для выражения законодательной мысли с учетом смысловой и стилистической окраски, обнаружить, исправить, предупредить языковые ошибки в деятельности законодателя и всех тех, кто имеет дело с правом. Законодательная стилистика должна выработать рекомендации практического характера, определить понятие и признаки речевой стилистики правовой нормы. В конечном итоге суть ее сводится к изучению техники владения словом для выражения правовых категорий и понятий, умению законодателя использовать языковые средства в правовом строительстве.

Законодательная стилистика является разделом законодательной техники, так как изучает технические средства, приемы, с помощью которых законодатель решает задачи словесного выражения правовых норм.

Анализируя нормативные акты 1970-90-х годов с точки зрения законодательной техники, можно отметить, что перегруженность советских нормативных актов идеологической, политической лексикой идет на убыль. Общественно-политическую роль в законодательном акте начинает играть преамбула. По мере деидеологизации общественной жизни в СССР (вторая половина 80-х годов - 1991 год) преамбулы нормативных актов постепенно утрачивают свои идеологическую и агитационную функции, их положения сосредоточиваются преимущественно на целях принятия конкретного закона и предмете его регулирования.

Таким образом, советский период стал временем активного творческого развития теоретических основ и практических аспектов законодательной техники. За время существования советской власти изменилось и отношение к законам, и способы оформления в них нормативно-правового материала. На смену первоначальному отрицанию права и перспектив его развития в социалистическом обществе пришло формирование концепции социалистического права и разработка его теоретических основ. Язык законодательства постепенно совершенствовался, в правовой доктрине активно разрабатывались вопросы развития законодательной техники, формулировались основные ее понятия. В целом предложенные учеными советского периода подходы к законодательной технике и ее теоретические основы и сегодня во многом остаются неизменными, используются в процессе законотворчества.

Библиография

1 Кавелин К.Д. Наш умственный строй: статьи по философии русской истории и культуры. - М., 1989. С. 11.

2 См.: Введенская Л.А., Червинский П.П. Теория и практика русской речи. - Ростов н/Д, 1997. С. 155-157.

3 Кортава Т.В. Московский приказной язык XVII века как особый тип письменного языка. - М., 1998. С. 16.

4 См.: Иванов В.В. Историческая грамматика русского языка. 2-е изд. - М., 1983. С. 26.

5 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 33. С. 276.

6 См.: Дембо Л.И. Проблемы кодификации советского права. - Л., 1947. № 4; Брауде И.Л. Очерки законодательной техники. - М., 1958; Иванов В.И. Законодательная техника и новое уголовное законодательство // Советское государство и право. 1959. № 9; Ковалев М.И. О технике уголовного законодательства // Правоведение. 1962. № 3; Пиголкин А.С. Совершен-ствование законодательной техники // Советское государство и право. 1966. № 1; Игнатов А.Н. Совершенствование Особенной части УК РСФСР // Там же. 1972. № 5; Кузнецова Н.Ф. Эффективность уголовно-правовых норм и язык закона // Социалистическая законность. 1973. № 9.

7 См.: Ушаков А.А. О понятии юридической техники и ее основных проблемах // Учен. зап. Перм. гос. ун-та (юридические науки). 1967. Т. 19. Вып. 5; О методе юридической техники (о принципах и приемах изучения) // Там же. 1963. № 104; Методические основы и законодательный период в советском правотворчестве // Там же. 1966. № 147; О кодификации советского законодательства // Там же. 1969. Т. 14. Кн. 4. Ч. 1; Очерки советской законодательной стилистики. - Пермь, 1967.

8 Ушаков А.А. Важнейшие кодификационные работы на первой фазе развития Советского государства: автореф. дис. … канд. юрид. наук. - Л., 1953. С. 21.

9 Пиголкин А.С. Подготовка проектов нормативных актов: организация и методика. - М., 1966. С. 10.

10 См.: Законодательная техника / под ред. Д.А. Керимова. - Л., 1965. С. 16.

11 Алексеев С.С. Проблемы теории права: курс лекций: в 2 т. - Свердловск, 1973. Т. 2. С. 143.

12 См. Алексеев С.С. Указ. соч. Т. 2. С. 143.

13 Пиголкин А.С. Подготовка проектов... С. 5-6.

14 Горшков А.И. Теоретические основы истории русского литературно языка. - М., 1983. С. 63.

Поделитесь статьей с коллегами:

В этот период больше говорили о ЗТ, хотя данным понятием охватывались не только требования, предъявляемые к НПА, но и к правовым актам.

Особенности ЮТ советского периода:

1)воспроизведение нормативных предписаний (на республиканском уровне воспринимали положения общесоюзного законодательства, развивая и уточняя их).

2)для основных Кодексов и текущих законов характерны были сложные статьи, в кот. соединялись нормативные положения общего характера и ненормативные.

3)в целях экономии объема и единообразия изложения нормативного материала, статьи содержали не одно, нормативное предписание, а несколько (до 5 -8 норм.положений).

4)Характерно специальный прием ЮТ- конструкции, т.е.образцы или типовые схемы, в которые обликаются нормативные предписания (например, состав преступления).

5)выделение общей части в кодифицированных НА, причем при составлении статей Обшей ч.использовали прием "отсылки". Все нормативные предписания Общей ч. распространялись на все статьи Особ.ч., представляя собой единое целое и действовали в единстве.

Работы: Керимова,Толстого, Пиголкина, Ковачева и др.

5.Зарубежный опыт юридической техники

ЮТ в заруб.праве имеет опр. особенности, кот касаются содержания и структуры актов. Напр., Конституция Бельгии состоит 9 частей, обозначенных римскими цифрами, а каждая часть- из статей. Статьи могут иметь либо членения, лиюо делиться на параграфы. Конституция Греции: ч.1, 2, и 3 имеют свои заголовки. Внутри частей им-ся разделы и статьи, раздел делится на отдельные нормы.

Конституция испании имеет преамбулу,Вводный раздел.

Своеобразное построение Конституция США, в кот. Помимо преамбулы есть статьи с обозначением римскими цифрами и арабскими. В США нет единообразного регул-ия з/техники и их издают чаще всего на основе з/дательной и судебной практики. Название и стиль актов носят произвольный хар-р, допускается описательность названия акта. Преамбула используеися для объяснения причин принятия акта. В сводах з-ов США и штатов закр-ы требования о желательном совпадении статьи и одного правового предписания. В штате Нью-Йоре действ.З-н «Общее толкование законодательства», в кот.даны опр-ия спец.терминов.

В Польше действует распоряжение прав-ва о правилах законодательной техники. Обращ.внимание требования: последовательность, расположения предписаний в структур.частях з-на, где после более общих следуют более частные.

Весьма обстоятельно разработаны требования з/техники в ФРГ. Фед.мин-во юстиции обладает ф-цией проверки законопроектов ст.з. соответствия их дейстующему праву и единообразия использования языковых средств.

6. Понятие и виды правовых актов

ПРАВОВОЙ АКТ - официальный письменный документ, имеющий обязательную силу, принятый управомоченным субъектом права, выражающий властные веления, порождающий определенные правовые последствия, создающий юридическое состояние и направленный на регулирование общественных отношений.

П.а. присущи определенные устойчивые признаки:

а) это письменный документ определенного рода, обладающий особой формой выражения содержащейся в нем информации. Данная форма предполагает: структуризацию текста акта и его построение по правилам юридической техники (главы, статьи, элементы, нормы и т.п.); формулирование правил поведения длительного или разового характера; нормативный язык; использование специфически юридических понятий и терминов; соблюдение обязательных реквизитов, свойственных каждому акту;

б) имеет официальный характер , что проявляется в издании его от имени органа, организации либо государства;

в) издание П.а. допускается строго в пределах компетенции управомоченного на его принятие субъекта;

г) обладает целевой ориентацией . В нем выражены в концентрированной форме социальные интересы. Акт может выражать гос-ную волю (если акт издан от имени государства), волю социальной общности (населения той или иной территории), властное веление (если актиздан гос-ным органом), согласие и равнопартнерские отношения;

д) предназначен для регулирования общественных отношений.;

е) обладает общеобязательностью;

Возможны разные классификации П.а. на основе тех или иных критериев.

По юридической форме можно различать следующие виды П.а.: а) Конституция РФ, устав субъекта РФ; 6) закон с подвидами - ФКЗ, ФЗ, кодекс, общие (основные) принципы, основы законодательства, федеральный закон о ратификации международного договора, федеральный закон о поправках и изменениях Конституции РФ, закон субъекта РФ; в) постановление и иные акты законодательных органов; г) указ и распоряжение Президента РФ, высших должностных лиц субъектов РФ; д) постановление, распоряжение и иные акты правительств РФ и ее субъектов; е) ведомственные П.а. с подвидами (акты федеральных министерств, госкомитетов и иных федеральных органов исполнительной власти, органов исполнительной власти субъектов РФ); ж) П.а. самоуправления с подвидами актов местного самоуправления и актов по итогам выборов и референдумов; з) локальные (корпоративные) акты; и) решения судов и контрольно-надзорных органов; к) публично-правовые договоры и соглашения; л) программы и декларации; м) положения и уставы; н) международно-правовые акты.

На основеих нормативная природы : . подразделяются на нормативные правовые акты, т.е. П.а., содержащие нормы права, регулирующие определенную сферу общественных отношений, и индивидуальные правовые акты, которые порождают права и обязанности только у тех субъектов, которым они адресованы.

По способу оформления акта и придания ему юридической силы: а) первичные акты - законы, постановления и т.п., непосредственно приобретающие юридическую силу, вводимые в действие, и б) вторичные (утверждаемые) акты, к которым относятся, напр., инструкция, утвержденная приказом министра, положение, утвержденное постановлением главы администрации и т.п.

7. Нормативный правовой акт - официальный документ установленной формы, принятый (изданный) в пределах компетенции уполномоченного государственного органа (должностного лица) или путем референдума с соблюдением установленной законодательством процедуры, содержащий общеобязательные правила поведения, рассчитанные на неопределенный круг лиц и неоднократное применение. Нормативно-правовой акт-это акт правотворчества, который принимается в особом порядке, строго определёнными субъектами и содержит норму права.

По порядку принятия и юридической силе нормативные правовые акты подразделяются на законы и подзаконные акты.

Правоприменительный акт - официальное волеизъявление уполномоченного государственного органа или должностного лица, направленное на индивидуально-правовое регулирование общественных отношений.

Правоприменительные акты выступают результатом правоприменительной деятельности.

Они могут выступать в форме указов, распоряжений, команд, приговоров, судебных решений, указаний, различного рода приказов и других актов. Среди правоприменительных актов наиболее сложными по структуре и содержанию являются судебные решения.

Признаки правоприменительного акта:

1. Подзаконный характер . Правоприменительные акты издаются на основе правовых норм и должны им соответствовать.

2. Государственно-властный характер . Правоприменительные акты издаются от имени государства уполномоченными государственными органами и должностными лицами в рамках их компетенции. Государство контролирует исполнение правоприменительного акта, применяя в случае необходимости меры принуждения. С другой стороны, существует возможность обжалования (опротестования) правоприменительных актов в суд или вышестоящий государственный орган.

4. Индивидуально-правовой характер . Правоприменительные акты содержат конкретные предписания, рассчитанные на однократное применение в определенной, фактической ситуации. Они всегда обращены к конкретным адресатам и исчерпываются однократным применением.

5. Формализованный характер . Речь идет о строгом соблюдении предусмотренных стадий и процедур подготовки, экспертизы, издания правоприменительных актов. Каждый акт издается в определенной форме, имеет соответствующее наименование и обязательные реквизиты.

Интерпретационный акт (акт толкования права ) - это такой правовой акт, который содержит разъяснение смысла юридических норм.

Особенности актов толкования права:

Они представляют собой разъяснение смысла юридических норм;

Не имеют самостоятельного значения и действуют в единстве с теми нормами, которые толкуют;

Не являются формой и источником права.

Интерпретационные акты подразделяются:

В зависимости от типов официального толкования - на акты нормативного (аутентические и легальные) и казуального толкования;

В зависимости от органов, дающих толкование, - на акты органов государственной власти, управления, судебных и прокурорских органов и т.п.;

В зависимости от предмета правового регулирования - на акты толкования уголовного права, административного, гражданского и т.д.;

В зависимости от характера - на материальные и процессуальные акты;

В зависимости от формы - на указы, постановления, приказы, инструкции и т.п.;

В зависимости от юридической природы различают интерпретационные акты правотворчества и интерпретационные акты правоприменения

8. Закон - это обладающий высшей юридической силой нормативный акт, принятый в особом порядке высшим представительным органом государственной власти или непосредственно народом и регулирующий наиболее важные общественные отношения. По юридической силе и предназначению законы делятся на конституционные (закрепляют основы общественного и государственного строя и определяют основные правовые начала всего действующего законодательства) и обыкновенные (принимаются на основе конституционных законов и регулируют различные стороны жизни общества). Среди последних выделяются кодифицированные и текущие. По характеру действия законы подразделяются на постоянные, временные и чрезвычайные. В Российской Федерации, как в любом федеративном государстве, действуют федеральные законы и законы субъектов. Действующие законы образуют систему законодательства. Высшая юридическая сила предполагает, что никакой иной правовой акт не должен противоречить закону, не может его ни отменить, ни изменить; но закон может отменить или изменить любой другой правовой акт. Содержание закона образует первичные нормы, которые в отдельных случаях получают дальнейшую конкретизацию и развитие в подзаконных актах.

МОДЕЛЬНЫЙ ЗАКОН - законодательный акт типового характера, содержащий нормативные рекомендации, а также варианты возможных правовых решений (иногда и пояснения к возможным вариантам, примеры). Создание м.з.. практикуется в США (для штатов) и в СНГ (для государств-членов).

М.з., одобренные законодательным органом, приобретают характер официальной законодательной рекомендации. Адресатом М.з. является национальный законодательный орган, который вправе его использовать в любой форме. Возможно одобрение акта целиком как своего национально-государственного закона, частичное одобрение с внесением дополнений, изменений, использование как ориентира, как базы для будущей законодательной работы. М.з. может быть оставлен и без внимания

9. Подзаконные нормативно-правовые акты - это правотворческие акты компетентных органов, которые основаны на законе и не противоречат ему. Подзаконные акты обладают меньшей юридической силой, чем законы, они базируются на юридической силе законов и не могут противостоять им. Эффективные регулирования общественных отношений имеет место тогда, когда общие интересы согласуются с индивидуальными интересами. Подзаконные акты, как раз и призваны конкретизировать основные принципиальные положения законов применительно к своеобразию различных индивидуальных интересов.

1. Общие подзаконные акты. Это нормативно-правовые акты общей компетенции действия которых распространяется на всех лиц в пределах территории страны. Пор своей юридической силе и значению в системе правового регулирования общие подзаконные акты следуют за законами. Посредством подзаконным актов осуществляется государственное управление обществом, координируются экономические, социальные и другие вопросы общественной жизни.

К общим подзаконным актам относятся нормотворческие предписания высших органов исполнительной власти. В зависимости от формы государственного правления они находят выражения в двух разновидностях подзаконных актов.

Нормативные указы президента. В системе подзаконных актов они обладают высшей юридической силой и издаются на основе и в развитие законов. Полномочия президента в правотворческой деятельности определяются конституцией страны или специальными конституционными законами. Они регламентируют самые разнообразные стороны жизни, связанные с государственным управлением.

Постановление правительства. Это подзаконные нормативные акты, принимаемые в контексте с указами президента и призванные в необходимых случаях урегулировать более дробные вопросы государст венного управления экономикой, социальным строительством, здравоохранением и т.д.

2. Местные подзаконные акты . Это нормативно-правовые акты органов представительной и исполнительной власти на местах. Их издают местные органы представительной власти и органы местного самоуправления. Действие этих актов ограниченно подвластной им территорией. Нормативные предписания местных органов государственной власти и управления обязательны для всех лиц, проживающих на данной территории. Это могут быть нормативные решения или постановление совета, муниципалитета, мэрии, префекта по самым различным вопросам местного характера.

3. Ведомостные нормативно-правовые акты (приказы, инструкции). В ряде стран определённые структурные подразделения правительственных органов (министерства, ведомства) также наделяются правотворческими функциями, которые делегируются законодательной властью, президентом или правительством. Это нормативно-правовые акты общего действия, однако они распространяются лишь на ограниченную сферу общественных отношений (таможенные, банковские, транспортные, государственнокредитные, и другие).

4. Внутриорганизационные подзаконные акты . Это такие нормативно-пр авовые акты, которые издаются различными организациями для регламентации своих внутренних вопросов и распространяются на членов этих организаций. В рамках, определённых актами высшей юридической силы, внутриорганизационные нормативные акты регулируют самые разнообразные отношения, возникающие в конкретной деятельности государственных учреждений, предприятий, воинских частей и других организаций.

Вопросам законодательной техники в последнее время уде­ляется самое серьезное внимание со стороны советских ученых-правоведов247. И ϶ᴛᴏ не случайно. Советское законодательство с середины 50-х годов начало интенсивно обновляться. Разработ­ка большого количества новых законопроектов, существенное обновление ранее действовавших нормативных актов, а также дальнейшее совершенствование уже изданных правовых норм с неотвратимостью поставили проблему юридической техники как чисто практический вопрос. А. С. ГХиголкин отмечает: «За­конодательная техника играет важную роль в правотворчестве. От нее во многом зависит степень совершенства законодательст­ва, эффективность его действия, доходчивость нормативных ак­тов, правильное их понимание и применение»248.

Сегодня вопросы правовой культуры и правового уровня заняли должное место в системе мероприятий по комму­нистическому воспитанию трудящихся. У народных масс повы­шается интерес к законотворчеству, значительно выросла право­вая инициатива, а вместе с тем и уважение к закону. Но все ϶ᴛᴏ одновременно ведет к усилению требований, предъявляемых к закону не только с позиции содержания, но и формы, что

i247 Д. А. Керимов, указ, соч.; А. А. Ушаков. Очерки советской за­конодательной стилистики. Пермь, 1967; О. Э. Л е й с т, указ. соч. Кроме ϶ᴛᴏ­го, опубликован ряд статей, в кᴏᴛᴏᴩых авторы так или иначе касались проб­лем юридической (законодательной) техники. К примеру, А. Н. Игнатов. Совершенствование Особенной части УК РСФСР. «Советское государство и право», 1972, № 5; А. С. П я гол хин. Совершенствование законодательной техники. «Советское государство и право», 1968, № 3; С. С. Алексеев. Общая теория социалистического права, вьш. 3. Свердловск, 1965, разд. «Юри­дическая техника»; М. И. Ковалев. О технике уголовного законодательст­ва. «Правоведение», 1962, № 3; Д. А. Ковач ев. О понятии законодательной техники. Ученые задиски, вып. 18. М., ВНИИСЗ, 1969.

248 А. С П и г о л к и и. .Совершенствование законодательной техники, стр. 50.

в ϲʙᴏю очередь с неизбежностью должно возвысить роль и зна­чение юридической техники. Команда «Вперед!», данная совре-- менностью законодательству, потребовала от лиц, непосредст­венно работающих над законопроектами, повышения их техни­ко-юридического мастерства. А широкое участие народных масс в обсуждении данных проектов сделало нетерпимым всякую халат­ность, поспешность и неумелость в обращении с законами.

В Отчетном докладе Центрального Комитета КПСС XXIV съезду партии Генеральный секретарь ЦК Л. И. Брежнев ука­зал, что партия придает большое значение соваршенствюванию советского законодательства249. При этом трудно усовершенство­вать что-либо, не обладая современным инструментом, пригод­ным для такой операции.

Сегодня вопросу эффективности уголовного права придается огромное значение, и ϶ᴛᴏ не случайно, так как целесооб­разность существования правового института, отрасли права и всей правовой системы можно объяснить только способностью определенным образом эффективно регулировать обществен-ные отношения в направлении, кᴏᴛᴏᴩое наиболее всего отвечает интересам социалистического государства.

Основными из проблем эффективности уголовного законода­тельства применительно к уголовному закону как таковому яв­ляются: а) проблема выбора из всей массы возможных челове­ческих поступков тех, кᴏᴛᴏᴩые представляют собой действи­тельную общественную опасность и требуют именно уго­ловно-правового регулирования; б) проблема оценки степени общественной опасности данных поступков, а следова­тельно, установление ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙующей системы и дозировки на­казания; в) проблема регламентации применения норм уголов­ного права, т. е. назначения и оϲʙᴏбождения от наказания - вопросы вины, вменяемости, стадий совершения преступления и т. д. При ϶ᴛᴏм все названные проблемы имеют ϲʙᴏю содержа­тельную и формальную стороны1.

Норберт Винер верно повествовал, что «теория и практика права влекут за собой две группы проблем: группу проблем, касаю­щихся общего назначения права, понимания справедливости в праве, и группу проблем, касающихся технических приемов, при помощи кᴏᴛᴏᴩых данные понятия могут стать эффективными»200.

"249 Л. И. .Брежм ев. Отчетный доклад Центрального Комитета КПСС XXIV съезду Коммунистической партии Советского Союза. М., Стоит сказать - политивдат, -1971, ст,р. 95.

250 Н. Винер, указ. соч., стр. 118.

Первой призвана заниматься догма права, а второй - то, что мы называем законодательной, или юридической, техникой-

Что же такое законодательная техника? На ϶ᴛᴏт вопрос со­ветские ученые не дают единого ответа. Проф. Д. А. Керимов определяет законодательную технику как «совокупность исто­рически и практически сложившихся при определенной системе, законодательства правил наиболее рационального составления и правильного изложения правовых институтов, норм и статей в правовых актах в целях достижения совершенства форм их вы­ражения»251. Проф. А. А. Ушаков говорит, что ϶ᴛᴏ сумма норм правотворчества252. Проф. С. С. Алексеев под законодательной техникой понимает «совокупность средств и приемов, используе­мых при выработке, оформлении и систематизации правовых актов»253.

Проф. О. А. Красавчиков считает, что ϶ᴛᴏ «совокупность не­материальных средств, используемых при выработке законов (кодексов), приговоров, судебных решений, договоров и т. д.»254. Можно заметить, что в последнем определении речь практически идет о двух различных понятиях: о технике законодательства как такового (сюда же включается и техника иных норматив­ных актов) и о технике составления различных процессуальных документов. И все ϶ᴛᴏ охватывается понятием юридической техники. Думается, что нет необходимости ϲʙᴏдить их воедино. Вряд ли между данными видами юридической техники есть что-либо существенно общее, что позволило бы их объединять.

Правила законодательной техники выработаны наукой как рекомендации. В случае если закон существует независимо от его твор­ца и в ϶ᴛᴏм он напоминает творение архитектора или живопис­ца, то «техника» сама по себе не есть норма и в ϶ᴛᴏм смысле она--исключительно идея, используемая в качестве резца ваятеля или кисти художника. Отметим, что техника - не правовая отрасль и не похожа на таковую как совокупность норм. Думается, что законодатель­ная техника представляет собой по϶ᴛᴏму совокупность принципов, правил, приемов построения отрас-

251 Д. А. К е р м м о,в, указ. соч., сгр. 47.

252 А. А. У ш а к о в, указ. соч., стр. 15.

253 С. С. Алексеев. Общая теория социалистического права, вып. 3,

254 О. А. Красавчиков. Советская наука гражданского права. Уче­

ные труды, вып. 6. Серия «Гражданское право». Свердловский юридический

институт, 1961, стр. 120-121.

лей права, отдельных институтов и норм в за­конодательных актах.

Поскольку нас интересуют исключительно законы уголовные, то и дан­ное определение должно касаться только их. Мы не случайно указали в нем на принципы, так как, прежде чем составлять за­конодательный акт, надо исходить из каких-то аксиом, лежащих вне его самого, кᴏᴛᴏᴩые бы заранее обеспечивали достижение поставленных целей.

Как правильно отмечает О. А. Красавчиков, технические сред­ства «сами по себе безразличны к общественным классам»255. К ϶ᴛᴏму следует добавить, что им в принципе безразлично и то, против кого направлен тот или иной закон; в известном смысле они равнодушны и к его содержанию, но не абсолютно. В случае если сравнить технические правила с оружием, то можно сказать, что оно стреляет в того, в кого его направляет рука человека, но каждый его вид имеет ϲʙᴏе предназначение и определенные пределы действия. При этом тактические задачи выраба­тываются в ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙии с правилами, кᴏᴛᴏᴩые относительно использования видов оружия будут принципами, по­стулатами или аксиомами. Именно такая иерархия правил, как нам кажется, существует и в законодательной технике.

Принципами законодательной техники можно назвать, сле­довательно, исходные правила построения отрас­ли, института или н о р м ы права, ɥᴛᴏбы п о с л е д « и е наилучшим образом способствовали их целе­вому назначению. В ϶ᴛᴏм качестве законодательная техни­ка представляетсяч не просто набором формальных средств, ин­струментов, безразличных к характеру создаваемого изделия. Вряд ли здесь будет правильным утверждение А. С. Пиголкина о том, что она «охватывает чисто технические (разрядка наша. - М. К.) моменты подготовки проектов нормативных ак­тов, кᴏᴛᴏᴩые носят прикладной (разрядка наша. - М. К) характер и касаются организации и методики1 их подготовки и внешнего оформления»256.

Принципы законодательной техники указывают на те спосо­бы и средства составления законодательного акта, от кᴏᴛᴏᴩых зависит не просто и не только технология производсгза за­кона, не только его формальные качества и ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙие зако­нодательным «стандартам» и «ГОСТам», но и сама сущность

-" О. А. К р а с а в ч и к о в, указ. соч., стр. il21.

256 А. С. Пиголкин. Совершенстшо"ваяие законодательной техничен, стр. 50.

϶ᴛᴏго акта, а следовательно, его судьба.

В. Н. Орлов и А. И. Экимов пишут: «...правовую норму по­рождает не любое фактическое отношение, а исключительно такое, кото­рое объективно "нуждается в правовой охране и затем с помо­щью нормы права утверждается как результат действия пра­ва» 257. Но для ϶ᴛᴏго, как правильно утверждают авторы, надо искать специфику средств, с помощью кᴏᴛᴏᴩых данные цели могут быть достигнуты.

При этом само установление данных средств требует конкретных технических принципов и приемов. Когда уяснена цель, постав­ленная законодателем, на помощь ему приходят данные принципы, используя кᴏᴛᴏᴩые он может выбрать средства правового регу­лирования. Данные принципы не касаются социально-экономи­ческих и социально-политических проблем закона, но воплощают в себе такие качества, с помощью кᴏᴛᴏᴩых они будут решены на­илучшим образом.

Таким образом, соотношение проблем содержания закона и приемов законодательной техники выражает не только соотношение со­держания и формы, но и нечто большее, что скорее напоминает две различные подструктуры в рамках одной и той же системы. Классово-политическая сущность права выражается в нормах, статьях закона, институтах и т. д. Но ϶ᴛᴏ выражение не может быть произвольным, а должно подчиняться строгим принципам, требованиям и правилам, выработанным правовой наукой.

Существуют принципы построения самой отрасли пра­ва и правовой нормы.

К первой группе надо отнести принцип построения нормы уголовного права с учетом экономии репрессии. Стоит заметить, что он мо­жет быть сформулирован таким образом: не следует объ­являть уголовно наказуемыми действия, кото­рые хотя и представляют собой общественную опасность, но с кᴏᴛᴏᴩыми можно эффективно бороться иными социальными мерами правово­го или социального характера. Этот принцип отно­сится как к диспозиции уголовно-(Право>вой нормы, так и к санк­ции. Экономия репрессии заключается не только в том, что дей­ствие без нужды не карается в уголовном порядке, но и в том, что уголовно наказуемое действие нельзя наказывать больше, чем оно того заслуживает в данный момент. Отступление от

257 В. Н. Орлов, А. И. Эк«мои. Цель в норме советского права. «Правоведение», 1968, № 5, стр. 23.

принципа экономии репрессии в сторону расширения уголовной ответственности без серьезной необходимости не только существенно нарушает интересы личности, но и подры­вает эффективность и предупредительное значение наказания.

Другим техническим принципом уголовного права как пра­вовой отрасли в целом следует признать принцип стабиль­ности. В общих чертах сущность его можно сформулировать так: при построении уголовного закона законодатель должен наказывать в первую очередь действия, кото­рые сравнительно длительный период времени будут представлять собой значительную опас­ность. Это правило должно касаться случаев генеральной пе­рестройки уголовного законодательства.

В подобных ситуациях законодатель должен отбирать лпеж-де всего действия, кᴏᴛᴏᴩые будут представлять собой опасность стабильно, на протяжении значительного отрезка времени, со­ответственно группировать их и выделять особо, поскольку их описание требует особых правил и приемов. Эти преступления должны составлять ядро и основное содержание кодекса.

Кстати, эта ^проблема имеет и другую важную сторону, кᴏᴛᴏᴩая за­ключается в том, что тщательность отбора общественных отно­шений, подлежащих уголовно-правовому регулированию, долж­на быть соединена с точностью описания ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙующих при­знаков в законе. Причем эта тщательность предполагает: а) пре­обладание при описании диспозиции стабильных признаков преступного деяния над признаками временными и б) преобла­дание обобщенных описаний над конкретными. Думается, что ϶ᴛᴏ правило должно относиться ко всем уголовным законам как постоянным, так и временным, с той исключительно разницей, что в зако­нах временных и специальных в отличие"От постоянных и общих соотношение между обобщенными и конкретными признаками должно быть изменено в пользу конкретных. Для того ɥᴛᴏбы закон был стабилен, т. е. ɥᴛᴏбы праву была присуща та социальная ценность, кᴏᴛᴏᴩую проф. С. С. Алексеев называ­ет формальной определенностью права258, формулировать за-

258 С. С. Алексеев. Социальная ценность права а советском обществе, стр. 89 и ел. По нашему мнению, формальная определенность права представляет собой его ϲʙᴏйство, кᴏᴛᴏᴩое само то себе безразлично к его социальной поль­зе или вреду. Всякое право, ценно обществу исключительно постольку, поскольку оно крайне важно как таковое, но право в отличие от других социальных. учреж­дений обладает ϲʙᴏйством формальной определенности, и только в ϶ᴛᴏм смысле последняя приобретает ценность. Но эта ценность сама по себе в

конодательные определения крайне важно в расчете на длитель­ный срок, ɥᴛᴏбы они могли без ущерба для дела пережить раз­личные временные конъюнктурные моменты, кᴏᴛᴏᴩые так часто вспыхивают подобно метеоритам на социальном небосклоне. Когда экономическая, политическая и иная подобная ситуация, носящая сугубо временный характер, вступает в противоречие с законом, то у многих людей, не склонных прогнозировать бу­дущее, побудет желание немедленно изменить закон в угоду обстоятельствам. Иногда закон безмолвно уступает ϲʙᴏе место другому, кᴏᴛᴏᴩый может быть полезен обществу исключительно на мгновение. На деле ϶ᴛᴏ всего исключительно поспешность, кᴏᴛᴏᴩая не­редко вызвана техническим несовершенством закона и извест­ной негибкостью, чрезмерной конкретикой его определений, Это, конечно, дань одностороннему увлечению правовым «формализ­мом». При этом подобных модификаций можно избежать, если законодательные определения будут обладать некᴏᴛᴏᴩой растя­жимостью, «то есть способностью охватывать все явления оп­ределенной категории»259.

Стабильность закона, его длительная неизменяемость пред­ставляют собой подлинную социальную ценность, благодаря ко­торой укрепляется чувство незыблемости закона, усиливается его авторитет. Именно потому, что закон, подобно утесу, неиз­менно возвышается над всеми крупными и мелкими со­циальными событиями, кᴏᴛᴏᴩых происходит неисчислимое мно­жество в. течение жизни одного поколения, он приобре­тает в гл-азах граждан непоколебимое уважение и вызы­вает желание соблюдать его не за страх, а за совесть. Об него, как о гранит, разбиваются мелкие страсти, грязные помыслы и поступки, вызванные ϲʙᴏекорыстием, эгоизмом и другими анти­социальными побуждениями, кᴏᴛᴏᴩые в праве именуют «низ­менными». И благодаря тому, что он как верный страж общест­ва стоит на ϲʙᴏем месте на протяжении десятилетий, рождается всеобщее убеждение в том, что его нельзя безнаказанно нару­шить. Именно в ϶ᴛᴏм, как нам представляется, и заключается социальная ценность права. Такую долговечность закона можно

высшей степени абстрактна. Стоит заметить, что она скорее представляет собой крайнюю необ­ходимость, от кᴏᴛᴏᴩой нельзя отмахнуться и кᴏᴛᴏᴩую люди вынуждены тер­петь до определенного уровня ϲʙᴏего развития. С точки же зрения конкретного inpaiBa формальная определенность его норм мажет быть я ценным я не цен­ным, а вредным дарам законодателя.

269 П. И. Л юблиилкмй, указ. соч., стр. 15.

обеспечить только с помощью правильно подобранных и верно применяемых технических средств и приемов.

При этом всякий закон со временем стареет, так как меняются не только люди и вещи, но и их моральные и социальные ценно­сти, взгляды, оценки, отношения и обстоятельства. Закон не ве­чен, и по϶ᴛᴏму стабильность не должна пониматься как нечто абсолютное. Прежде, когда однообразная социальная жизнь длилась не одно и не два столетия, законы могли быть неизмен­ными целые века. Сейчас иные времена. Им подвластны и уго­ловные законы, хотя ныне при стабильной экономической и по­литической обстановке вряд ли неожиданно может появиться не­обходимость наказывать в уголовном порядке действия, ранее не наказуемые. При этом может возникнуть надобность повыше­ния эффективности борьбы с отдельными общественно опасными действиями путем усиления или уменьшения их наказуемости, выделения их из общего состава в специальный и т. п.

Короче говоря, всякая отрасль права, следовательно и уго­ловное, должна быть динамичной. Исходя из всего выше сказанного, мы приходим к выводу, что наряду с принципом стабильности должен быть провозглашен принцип динамичности. Его также можно представить себе в виде технического принципа, учет требований кᴏᴛᴏᴩого позволяет при составлении закона употребить такие приемы-средства, кᴏᴛᴏᴩые дадут возможность в полной мере учитывать все изменения, происходящие в общественно-политической жизни общества, я ϲʙᴏевременно реагировать на них.

В данном контексте динамичность следует понимать ограни­ченно, в том сщлсле, что"" ее нельзя смешивать с динамизмом права как ϲʙᴏйством, имманентно присущим праву как таково­му. Проф. С. С. Алексеев отмечает: «Право, будучи устойчивой системой общественного регулирования, рассчитано на непре­рывную по времени регламентацию общественных отношений, вместе с тем право представляет собой динамическую си­стему»260. В данном случае автор пишет о динамизме как о способности права к определенным изменениям в целом или в отдельных его частях. Мы же, говоря о принципе динамичности з техническом плане, т. е. в смысле законодательной техники, имеем в виду исключительно отдельный аспект ϶ᴛᴏго динамизма.

Проблема динамизма имеет две стороны: а) всякая норма права, в т.ч. и уголовного, не может быть «приклеена» к

260 С. С. Алексеев. Социальная ценность права в советском общест­ве, сгр. 126.

какой-либо одной, чрезмерно конкретной ситуации. Стоит заметить, что она должна быть сформулирована так, ɥᴛᴏбы в рамках ϲʙᴏей устойчивости могла допускать возможность регулирования изменившихся общественных отношений или, как выражает.ся проф. С. С. Алек­сеев, «учитывать некᴏᴛᴏᴩые изменения в общественных отноше­ниях и без издания новых или отмены (изменения) старых норм»261. Этого можно добиться различными путя­ми- аналогией права или закона (для уголовного права ϶ᴛᴏт путь исключен) либо использованием оценочных понятий; 6) сле­дует немедленно отменять законы, ошибочность или малоэф-фективность кᴏᴛᴏᴩых в данное время не вызывает сомнений. Подобное положение может возникнуть, когда существующие законы были изданы ошибочно, так как действия, кᴏᴛᴏᴩые они за­прещают, не опасны для общества или опасны не в такой сте­пени, ɥᴛᴏбы устанавливать за них уголовную ответственность. Стоит заметить, что оно может появиться и тогда, когда социальные обстоятельства настолько изменились, что действия, ранее общественно опас­ные, перестали быть таковыми.

Принципы с"т а;би л ын ости и динамичности законо­дательства взаимно дополняют друг друга. Вот к примеру, руко­водствуясь первым, следует прийти к выводу о том, что нельзя устанавливать уголовную ответственность, издавая специаль­ный закон под влиянием кратковременных, ситуационных фак­торов, кᴏᴛᴏᴩые действуют слишком короткий срок. Вместе с тем, ɥᴛᴏбы при возникновении подобных ситуаций не было острой необходимости в издании кратковременного закона, постоянный закон должен быть сформулирован так, ɥᴛᴏбы имелась возмож­ность учета таких обстоятельств. Этого можно добиться введе­нием специальных пунктов или частей в диспозициях или санк­циях закона. Данные пункты содержат, например", ст. ст. 238- 242, 245, 247 УК РСФСР и др. В них идет речь о таких кратко­временных ситуациях, как «военное в-ремя», «боевая обста­новка».

При этом никакое законодательство не может избежать вре­менных «ситуационных» законов. Следовательно, коль скоро возникает необходимость в издании такого закона, то в нем обя­зательно нужно указать по возможности срок его действия либо реальные обстоятельства, кото-

261 С. С. Алексеев. Социальная ценность трава в советском обществе, стр. 133.

рые вызвали потребность его издания и исчезновение кᴏᴛᴏᴩых должно влечь отмену закона.

Таковы в общих чертах наиболее общие технические прин­ципы, представляющие собой типичные правила построения уго­ловных законов вообще.

В заключении настоящего раздела работы следует остано­виться на некᴏᴛᴏᴩых аспектах «математизации» уголовных за­конов, на ее возможностях и.пределах.

В последние годы наблюдается невиданное усложнение про­цессов во всех сферах нашего бытия. Это явление происхо­дит в обстановке резкого увеличения потока информации, кото­рую человек должен уϲʙᴏить и. переработать в течение коротко­го времени. Неизмеримо сложным стало управление экономи­ческими, социальными и иными системами, существующими на­ряду с человеком и служащими ему.

Прежние методы прогнозирования и управления уже не мо­гут удовлетворять потребностям общества. Возникла очевидная нужда в универсализации данных методов, в централизации их и одновременно дифференциации управления. Все ϶ᴛᴏ возложило на математику как на самую абстрактную и самую «логичную» науку задачу выработать общие принципы целенаправленного управления любыми процессами, происходящими как результат взаимоотношения систем, кᴏᴛᴏᴩые соподчиняются друг с дру­гом, и послужило мощным толчком к развитию математической логики и кибернетики, теории вероятности и т. п.

Применяя данные отрасли знания в области права, надо исхо­дить из реального учета уровня, достигнутого государством и правом, с одной стороны, и кибернетикой как наукой - с другой. Разумеется, невозможно использование кибернетических мето­дов там, где само правоведение не готово к ϶ᴛᴏму. О них можно говорить исключительно в порядке пожелания и там, где сама кибернети­ка еще не может служить праву262.

Кибернетика, бесспорно, должна найти в законотворчестве самое широкое применение. Доказано, что счетно-решающие устройства могут великолепно использоваться в криминологии, в криминалистике, оказывать неоценимую помощь в справочно-чодификационной работе.

Отметим, что теоретически можно создать судебный компьютер, кᴏᴛᴏᴩый бы выносил ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙующие решения. Не стоит забывать, что важно, ɥᴛᴏбы процесс

262 В. К. Киа.пп. О возможности использования кибернетических мето­дов в праве. М., «Прогресс», 1965, стр. 25.

поддавался программированию и можно было представить нор­му закона в виде формализованных элементов. Кстати, эта формали­зация-не столь уж сложная вещь, если дать количественную оценку каждой детали элементов состава преступления и зара­нее подсчитать ее в конкретных долях ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙующей меры наказания. В принципе можно исчислять в векторном выраже­нии фактические составы преступлений и даже санкции за их осуществление и создать алгоритмы квалификации преступле­ния и назначения наказания.

Следует, однако, согласиться с В. Н. Кудрявцевым, что «в настоящее время пока не ставится задача об использовании ЭВМ при решении подобных задач. В ϶ᴛᴏм пока нет необходи­мости» 263.

Думается, что подобное программирование сейчас невыгодно ни с экономической, ни с юридической точки зрения.

В первую очередь, потребуется огромная затрата труда на состав­ление ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙующих алгоритмов, для того ɥᴛᴏбы заложить их,в электронную память (надо запрограммировать все сущест­вующие уголовные законы с их большим количеством вариа­ций) . Чтобы произвести ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙующий поиск, необходимо перевести на язык машины каждое конкретное преступное дей­ствие, но для ϶ᴛᴏго ему надо дать ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙующую оценку, пе­ревести его признаки на перфокарту, а эта операция займет гораздо больше времени, чем любая простая квалификация пре­ступления, произведенная юристом.

Во-вторых, надо коренным образом изменить язык существу­ющих уголовных законов, ɥᴛᴏбы каждое законодательное поня­тие и определение можно было бы перевести на математический " язык. А ϶ᴛᴏ означало бы проведение коренной реформы всего уголовного законодательства. Разумеется, что сказанное не ис­ключает необходимости и желательности скорейшей разработки юридической семиотики, кᴏᴛᴏᴩая была бы однозначной для всех юридических систем.

В-третьих, существующий, так сказать «ручной», порядок ква­лификации преступлений не так уж много отнимает времени и сил у судебных и следственных работников, ɥᴛᴏбы можно было утверждать о наличии настоятельной потребности во внедрении счетно-вычислительной техники в правосудие. При этом главная трудность заключается не в составлении алгоритмов, а в толко­вании и оценке содержания нормы, но ϶ᴛᴏ не под силу совре-

263 в. Н. Кудрявцев. Кибернетика и решение правовых задач. В сб.: Кибернетика и право, № 11 - 12. М., «Знание», 1970, стр. 22.

менной ЭВМ. Следует согласиться с В. Кнаппом, что в настоя­щее время полное использование автоматизированного процесса толкования правовых норм будет фантазией264.

Весьма заманчивым было бы эффективно использовать ЭВМ для определения, хотя бы ориентировочного, меры наказания за совершенное преступление. Это имело бы колоссальное зна­чение для установления единообразия карательной практики. В данный момент такого единообразия нет и его трудно до­биться потому, что санкции за каждое преступление имеют весьма пространные пределы, каждый судья может вносить в решение ϲʙᴏе представление о справедливости, базирующееся на субъективные заключениях, личныд эмоциях и иных ирра­циональных основаниях.

Конечно, в судебной практике вряд ли могут встретиться дза идентичных дела, по кᴏᴛᴏᴩым следовало бы назначить абсолют­но тождественные меры наказания с учетам обстоятельств дела и личности обвиняемого. При этом с таким же или даже с большим основанием надо сказать, что в мире нет и совершенно одина­ковых судей, кᴏᴛᴏᴩые могли бы назначить полностью совпадаю­щее наказание в тождественных-случаях совершения преступле­ния. По϶ᴛᴏму с помощью машины можно получить какие-то ориентировочные данные относительно рациональной меры ра-казания в конкретном деле, но она всегда должна быть оконча­тельно скорректирована судьей. При этом машины будущего, очевидно, будут самообучающимися, способными к самона­стройке, самоорганизации и распознаванию образцов, т. е. моделирующими человеческий интеллект. Очевидно, к тому вре­мени будут отработаны и эвристические алгоритмы,- т. е. набо­ры правил конструирования, сравнения, анализа и отбора вариантов возможных решений некᴏᴛᴏᴩой массовой пробле­мы 265.

Трудно судить, какими конкретными возможностями будут располагать юристы будущего. Это зависит и от уровня развития техники, науки, прежде всего логики, правовых взглядов и само­го права, каким оно будет.

Сегодня можно исключительно наметить ближайшие пер­спективы. И они представляются нам в следующем виде.

264 В. К н а п и, указ. соч., стр. 33.

205 В. В. Би.рюс-о.в, В. С. Геллер. Кибернетика в гуманитарных нау-ка.х. М., «Наука», 1973, стр. 135.

13 Заказ 231 193

Вероятно, в порядке эксперимента надо постепенно готовить­ся к созданию эвристических алгоритмов квалификации и даже назначения наказания, хотя бы в отношении небольшого круга преступных деяний, имеющих наибольшее распространение, раз­рабатывать юридическую семиотику, ɥᴛᴏбы она была междуна­родной, совершенствовать технику уголовного законодательства так, ɥᴛᴏбы уголовно-правовую норму можно было бы исчислить с помощью знаков.

Изыскания, проведенные в последние годы, показали, что кибернетика открывает большие возможности в области сирг-ьочно-кодификационяой деятельности, несмотря на то, что зако­нодательство изменяется достаточно быстро и поток.законодате­льной и правоприменительной информации, текущей только по официальным каналам (имеются в виду законодательные и пра­воприменительные органы), очень велик266.

При этом в уголовном праве данные возможности пока слабо реа­лизуются. Нам не известны учреждения, где бы имелись маши­ны, в памяти кᴏᴛᴏᴩых были заложены уголовные законы, офи­циальные документы судебных органов и т. п., кᴏᴛᴏᴩыми можно было бы пользоваться в "повседневной деятельности юристам-практикам или учащимся. А ведь практически можно соответст­венно запрограммировать по определенным разделам уголовное законодательство СССР, союзных республик, социалистических стран и даже капиталистических и наряду с данным по тем же разделам Общей и Особенной части запрограммировать все подзаконные акты, включая и руководящие разъяснения Вер­ховных судов СССР и союзных республик и т. п. В память ма­шины можно систематически вводить ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙующие измене­ния по мере их поступления. Кстати, эта работа имела бы огромное значение и для получения определенных оправок, и для уста­новления противоречий и повторений в законодательстве и су­дебной практике, -и для обучения студентов. Думается, что ши­рокое использование технических средств в обучении студентов юридических вузов, в частности, надо начинать именно с ϶ᴛᴏго. При этом, насколько нам известно, таких программ в настоя- " щее время нигде нет и в ближайшем будущем вряд ли можно на­деяться на их появление.

Так, А. Н. Мишунин втмечает, что исключительно действующих законодатель­ных и нормативных ^правительственных актов насчитывается <в настоящее время 32 тыс. (Перспективы совершенствования советского законодательства. «Советское государство и право», 1968, № 10, enp. 6)

Правда, серьезные попытки применить ЭВМ для справочно-информационной работы имели место в Центральном научно-исследовательском институте судебных экспертиз, где разрабо­тан вариант информационно-поисковой системы, реализованной на ЭВМ «Минск-22». Кстати, эта система связана с поиском информа­ции и решения задач относительно назначения пенсий267. Эти попытки показали выгодность, надежность, а следовательно, и наглядную пользу применения ЭВМ для учета и поиска право­вой информации. Верно замечание, сделанное по ϶ᴛᴏму поводу С. С. Москвиным: «,Память" машины способна запоминать большое количество информации и быстро выдавать ее по за-просу.В.информацию, хранящуюся в памяти ЭВМ, можно вно­сить изменения, обусловленные изданием новых и отменой либо изменением ранее принятых нормативных актов, и тем самым содержать информационно-поисковый массив в ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙии с действующим законодательством» 268.

Вполне возможно в централизованном порядке разработать ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙующий код, обучить ему операторов и наладить ра­боту. Думается, что если бы в распоряжении хотя бы наиболее крупных юридических учебных заведений имелись электронно-вычислительные машины, их можно было бы использовать не только iB учебных целях, но и для анабжшия правовой информа­цией всех органов юстиции, да и иных государственных и обще­ственных организаций и учреждений.

Наибольшую сложность может вызвать классификация, ко­торая могла бы удовлетворять всем правовым системам, нормы кᴏᴛᴏᴩых предполагается заключать в память машины, а также то, как построить машинный и логический контроль за возмож­ностью ошибочной информации. Все остальное представляет собой чисто технический вопрос, решить "кᴏᴛᴏᴩый большого тру­да не составит.

Гораздо (Сложнее, многообразнее и заманчивее проблема построения уголовного закона средствами кибернетики. Здесь гипотетически возможно несколько направлений. Прежде всего с помощью ЭВМ можно сразу же и достаточно полно выявить противоречия действующего законодательства, наличие проти­воположных решений по одному и тому же вопросу не только в законе, но и в судебной практике (если в программе заложены

267 С. С. Москвин. Применение ЭВМ для поиска драповой информа­ции и решения задач, овязаниых с назначением танаий. В об.: Кибернетика и (право, № 11-,12. М., «Знание», 1970, стр. 11,

268 Т а м же, стр. 13.

определенные практические решения), расхождения в термино­логии и т. п. Сравнивая законодательства союзных республик, а равно и других государств, можно уяснить достоинства и недо­статки ϲʙᴏего законодательства и ϲʙᴏей судебной практики.

Можно, таким образом, путем сравнения анализа и отбора создать новую или усовершенствовать старую норму пра:ва с большим коэффициентом эффективности.

Нормы права логичны по ϲʙᴏей природе. Их применение всегда представляет собой определенный логический процесс. -В контексте этого право, на первый взгляд, наиболее «математизи­руемая» отрасль знания. Точность будет необходимым при­знаком как кибернетики, так и права. В последнем можно ис­пользовать системно-кибернетический и логико-семиотический подход, поскольку для него, как и для кибернетики, имеет ко­лоссальное значение точность языка. В нем, как и в кибернети­ке, применяется метод формализации, т. е. «выяснение и уточ­нение содержания изучаемого явления через рассмотрение и фиксацию его формы и оперирование с нею»269.

Право, как и логика высказываний, исходит из «классиче­ской логики», где вывод следует из определенных аксиоматиче­ских положений. В уголовном законе аксиоматичным по отно­шению к законодательной конструкции будет понятие обще­ственной опасности преступления. Тот факт, что при наличии со­вокупности указанных в формуле закона предпосылок совер­шенное действие считается преступлением без ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙующих доказательств, уже предполагает, что форма закона всегда истинна. С данных позиций большая посылка закона, если послед­ний рассматривать в качестве силлогизма,- истина, и доказы­вать ϶ᴛᴏ обстоятельство не требуется.

Право, как и логика высказываний, имеет дело с формами

сложных высказываний, кᴏᴛᴏᴩые образуются из простых с по­

мощью отдельных союзов, связок, например «если.., то», «если

не», «и», «или» и т. д. г"

Вполне естественно, что коль скоро закон представляет со­бой нормативное, предложение, то в праве вполне соединима ло­гика высказываний с логикой нормативных предложений. Такое сочетание имеется, например, в формуле «кража»-«преступле­ние»: совершена кража - следовательно, налицо преступление. Право по самой ϲʙᴏей сущности склонно к логической форма­лизации. Стоит заметить, что оно проявляет стремление к ϶ᴛᴏму везде, где имеется

269 В. В. Б и р ю с о в, В. С. Гелле,р, указ. соч., стр. 19. 196

возможность однозначного обозначения, следовательно, где можно упростить формулу, т. е. выразить суть нормы общепо­нятными терминами, смысловое сочетание кᴏᴛᴏᴩых могло бы дать абсолютный вывод по формуле «истина» - «ложь».

Закон, как и логика высказываний, требует позитивного разрешения проблемы непротиворечивости, полноты и разреши­мости.

Непротиворечивость представляет собой ситуацию, при кото­рой наличие определенных предпосылок всегда влечет за собой какой-то конкретный вывод. Бесспорно, всякое уголовное зако­нодательство должно стремиться избегать таких противоречий, при кᴏᴛᴏᴩых действие, обладающее одними и теми же призна­ками, может быть противоправным и непротивоправным, пред­ставлять собой одновременно и то, и другое преступление и т.п. Стоит сказать - полнота- ϶ᴛᴏ ϲʙᴏйство выражать все истины рассматриваемой области. Любой уголовный закон в ϶ᴛᴏм смысле должен быть полным, т. е. охватывать все случаи, для кᴏᴛᴏᴩых он издан. До­биться такого положения очень сложно, по϶ᴛᴏму законодатель часто прибегает к неопределенным формулировкам. С позиции логики высказываний, они недопустимы, поскольку их нельзя формализовать.

Даже для юриста, кᴏᴛᴏᴩый обязан мыслить и оценивать по­ступки людей, расшифровка понятия «иные действия и иные последствия» сопряжена с трудностями, для машины же ϶ᴛᴏ вообще дело немыслимое. Конечно, в написанном тексте закона допустим примерный перечень различных элементов, образую­щих признаки состава преступления. Но для того ɥᴛᴏбы зало­жить данные последние в память машины, нужно исчерпывающе перечислить все те действия и последствия, кᴏᴛᴏᴩые закон Hai3-вал иными. Стоит сказать, для машины само оценочное понятие закона не страшно, она опасается неопределенности, кᴏᴛᴏᴩая в нем кро­ется. В конце концов любому оценочному понятию каждый раз при применении закона к конкретному случаю ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙуют вполне определенные признаки. Многие из них встречаются ча­сто, другие - как исключение. По϶ᴛᴏму в принципе любую неоп­ределенность закона, всякое оценочное суждение можно, хотя бы не полностью, конкретизировать, и тогда в большинстве слу­чаев цель может быть достигнута.

Проблема разрешимости представляет собой насущную пот­ребность всякого права и любой нормы. Отметим, что каждая правовая нор­ма должна регулировать любой случай, когда она призвана ϶ᴛᴏ делать. В правоведении существует понятие беспробельности,

т. е. презумпция полноты правового регулирования. Запрет ана-логии в уголовном праве показывает, что если подозрительный случай не подпадает под признаки конкретной нормы закона, то, следовательно, он не наказуем. Всякое стремление видеть в ϶ᴛᴏм пробел и пытаться его восполнить с помощью ϶ᴛᴏго же за­кона должно квалифицироваться как попытка взять на себя функции законодателя 270.

Таким образом, npaiBO располагает всеми формальными основаниями для того, ɥᴛᴏбы подвергнуться значительной «математизации». При этом нельзя забывать, что над ним довлеют и законы диалек­тической логики, что вместе с логикой высказываний в любой правовой норме присутствует и логика оценок с классо­вых позиций, а при назначении наказания имеет значение опыт судьи, его интуиция, не говоря уже об эмоциях, кᴏᴛᴏᴩые позво­ляют ему выбрать рациональную меру наказания в каждом кон­кретном случае. Но такой интуитивизм может привести и к про­изволу, если судья неопытный, юридически малограмотный, равнодушный и т. п. человек.

Стоит сказать - пользу от внедрения кибернетики в право можно сформу­лировать в нескольких словах: точность, непротиворечивость, полнота, разрешимость, правильное сочетание формализма и оценки, простота и надежность - вот те несомненные достоин­ства, в кᴏᴛᴏᴩых нуждается каждое законодательство и кᴏᴛᴏᴩых ему больше всего недостает. Учет основных положений, требуе­мых современной логикой, кᴏᴛᴏᴩой математика придает боль­шую силу и несокрушимость, яшляется необходимым элементом пр ав отвор ч еств а.

Кибернетические машины вполне могут "быть использованы и в законодательстве, именно в его подготовитеяьной стадии. Д. А. Керимов полагает, что они могут быть применены в пери­од подготовки закона, для различного рода справок, обработки статистических данных и т. п.271. Бесспорно, если все данные мате­риалы были накоплены и ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙенно обработаны, то люди, готовящие или обсуждающие законопроект, всегда могут при­бегнуть к помощи машины и получить необходимые сведения об аналогичных актах в других государствах, об «х особенностях, о применении закона в прошлом, о его эффективности. То есть ма­шина может выдать все, что в нее будет ранее заложено. В ϶ᴛᴏм

270 Иного мнения.на ϶ᴛᴏт счет придерживается В. В. Лазарев (Установ­

ление "Пробела в праве в процессе его -применения. «Советское государство и

271 Д. А. К е р и м о в. Свобода, право и законность. М, 1960, crjp. 208.

плане важно, ɥᴛᴏбы в статистических отчетах, закладываемых в машинную память, были даны ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙующие показатели. При этом разговоры о пользе кибернетики в законотворчестве до сих пор ими и остаются, так как и сегодня перед органами юстиции «стоит важная задача - внедрить в судебную статистику сред­ства вычислительной техники. Их применение преследует следу­ющие цели: сокращение времени обработки и выдачи статисти­ческих данных, ...проведение комплексного анализа статистиче­ских данных, полученных из отчетов судов, органов прокурату­ры, внутренних дел, а также переход впоследствии к единой об­щегосударственной системе npaiBOiBoft статистики»272.

Проф. Д. А. Керимов считает, что кибернетические машины могут быть использованы при подготовке законопроекта и для выявления внутренних противоречий подготавливаемого ак­та273. Против ϶ᴛᴏго возражает В. Кнапп, не без основания ука­зывая, что логический анализ может быть настолько сложным для машины, что подготовить ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙующий алгоритм будет практически невозможно. К тому же противоречия закона про-истеиают ие от ошибочных редакций, а чаще всего из-за различ­ного толкования нормы. А ϶ᴛᴏ еще больше затруднит составле­ние алгоритма274. Нам представляется, что дело заключается не в ϶ᴛᴏм. Законодательные акты всегда, какими бы обширны­ми они ни были, по ϲʙᴏему объему не столь значительны. Во всяком случае, они намного меньше научных трудов, посвящен­ных их толкованию. По϶ᴛᴏму люди, сочиняющие закон, вполне могут быть внимательными при редактировании текста проекта, ɥᴛᴏбы заметить (противоречия в его отдельных частях.

Думается, что в данном положении прибегать к помощи ма­шин было бы так же неданныечно, как принуждать поэта поручать ЭВМ контрольную проверку его стихов с тем, ɥᴛᴏбы последняя отмечала грамматические ошибки, бессодержательные, но ори­гинальные рифмы и бессмысленные выражения. Возможно, с позиции чистоты языка, иногда и стоило бы делать так," но следует признать, что в целом ϶ᴛᴏ было бы необоснованным недоверием к творческим возможностям интеллекта указанных лиц. По нашему мнению, наиболее перспективным будет исполь­зование вычислительной техники и математических теорий как я

272 3. Яковлева, Г. Булатов. Роль статистики в совершенствова­

нии органов юстиции и судов. «Советская юстиция», 1973, № 16, ст,р. 23.

273 Д. А. Керимов. Свобода, право и законность, стр. 219.

274 В. К н а п п, указ. соч., стр. 127.

уяснении общей картины правонарушений в целом, так и не­кᴏᴛᴏᴩых их видов при изучении тенденций в развитии преступ­ности и отдельных преступлений. С помощью данных, получен­ных от ЭВМ (разумеется, если ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙующий материал был в иее заложен), можно заранее определить не только наиболее эффективные формулировки диспозиции статей УК, но и осо­бенно действенные пределы санкций за ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙующие пре­ступления.

Согласно теории вероятностей имеется многочисленный круг явлений, «когда при многократном осуществлении комплекса ус­ловий С доля той части случаев, когда событие А происходит, исключительно изредка отклоняется сколько-нибудь значительно от неко­торой средней цифры, кᴏᴛᴏᴩая, таким образом, может служить характерным показателем массовой операции по отно­шению к событию Л»275. Нужно помнить, такие закономерности носят название вероятностных или стохастических. Изучение сравнитель­но большого количества статистических данных о преступности показывает, что ее динамика подчинена данным закономерностям, кᴏᴛᴏᴩые дают основание с достаточно высокой степенью веро­ятности предвидеть количественное соотношение отдельных преступлений на протяжении длительного времени. Это обстоя­тельство будет необходимым условием планирования борьбы с преступностью, дает возможность заранее с учетом реально­стей разработать ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙующие перспективные планы, зара­нее распределив наиболее рационально средства ϶ᴛᴏй борьбы. В случае если- возникнет необходимость обсудить вопрос о целесообраз­ности установления уголовной ответственности за действия, ко­торые ранее не наказывались в уголовном порядке, то, очевидно, статистический учет позволит определить вероятность со­вершения их на основании формулы, согласно кᴏᴛᴏᴩой вероят­ность Р(А) события А равняется отношению числа возможных результатов испытания, благоприятствующих событию А, к чис­лу всех возможных результатов. Стоит сказать - полученные данные с доста­точной полнотой могут сказать, разумно ли вводить новый со­став преступления. Очевидно, если вероятность его совершения *" крайне невелика, то - нецелесообразно, и наоборот. Таким же способом можно, установив вероятность и удельный вес ошибоч­ного применения закона на практике, решить вопрос о целесо­образности его изменения или дополнения. Коль скоро опреде­ление вероятности связано с наличием суммы каких-то задан-

275 Б. В. Гн еден ко. Курс теории вероятностей. М., 1961, стр. 15. 200

ных условий, то понятно, что полная сумма их должна быть вся­кий раз известна.

Математикой выработаны формулы, на основ аи и и кᴏᴛᴏᴩых можно вычислить возможную ошибку репрезентативности. Та­ким образом, обработка определенного массива может дать бо­лее или менее точную картину вероятности интересующего нас события. «Такой подход, - как справедливо отмечает О. А. Газ-рилов,- дает возможность осуществить предварительный прог­ноз действия правовой нормы, кᴏᴛᴏᴩая должна быть принята, то есть определить, какой круг субъектов будет подпадать под ее действие»276.

Мысль о необходимости издания или изменения закона часто может возникнуть вследствие случайного «озарения» или ин­туиции, основанной на профессиональном опыте, либо как ре­зультат эмоций, появившихся благодаря неожиданной ситуации, и эта мысль может быть достаточно убедительной, ɥᴛᴏбы серь­езно помышлять о ломке закона. Но ϶ᴛᴏ изменение настолько важное и серьезное дело, что поспешность здесь может быть оправдана только в редких случаях, и то если правильность из­менения будет подтверждена ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙующими данными.

Сказанное касается в ранной мере не только диспозиций, но и санкций закона. Только путем тщательного анализа всех как позитивных, так и негативных моментов - той или иной меры "наказания, ее размеров и т. п. - можно с определенной долей вероятности предположить степень ее воздействия на субъекта и установить пределы ее наивысшей эффективности. Можно ожи­дать, что в будущем принятие любого уголовного закона будет осуществляться - с помощью электронно-вычислительных или иных подобных им машин и эта помощь окажется столь резуль­тативной, что будут сведены до.минимума всевозможные слу­чайности, кᴏᴛᴏᴩые могут значительно снизить эффективность его действия, а равно можно будет заранее установить, есть ли смысл вообще изменять закон или вводить новый.