Какой город стал центром формирования радикального либерализма. Консерваторы, либералы и радикалы второй четверти XIX века

У нас не может быть подлинного, т. е. образцового, классического, либерализма. Ведь само наше общество нелиберально, мы живем в условиях нелиберальной среды. Тем не менее в России уже не в первый раз устанавливается либеральная власть. Каково же содержание этого правящего либерализма в нелиберальной, долиберальной стране?

Картина, открывающаяся сегодня взору наблюдателя, носит запутанный, эклектический характер. А сами действия наших либералов часто ситуативны: они думают одно, говорят другое, а делают третье, причем сделанное постоянно переделывают. Тем не менее принципиальный эклектизм этих течений, постоянные включения в либерализм отнюдь не либеральных тенденций и идей в целом не препятствуют выявлению доминирующих убеждений и установок той или иной группы либеральных политиков. Например, августовская власть установилась как власть либерал-радикалов. Главная задача этой власти состояла в том, чтобы возможно скорее оторвать общество от тех культурных, политических, правовых реалий, которые действовали в нем прежде.

Известно, что радикализм начинает доминировать в моменты крутых ломок. Основная причина его активизации заключена в реакции модернизаторского меньшинства на консерватизм общества, его значимых слоев. Побыстрее перескочить опасную переходную зону, одним прыжком взять рыночный "барьер" - вот цель, которую ставили либерал-радикалы, начиная движение к рынку. Упреки же в жестокости по отношению к населению парировались ими ссылками на укоренившиеся в обществе неквалифицированность работников, неконкурентоспособность выпускаемых товаров и нефункциональность многих институтов, на недостаточную напряженность труда и слабую инициативность, на привычку к социальному иждивенчеству.

Либерализм в России предстает как ценностное векторное понятие. Его нет, но к нему стремятся. Иными словами, либерализм ищут и конструируют, в каждый момент времени сверяясь с мировым опытом. Но стремление к скорейшему овладению либеральной ценностью приводит к тому, что очень часто за нее принимают нечто другое, редуцированное, возможно, являющееся лишь элементом, аспектом подлинного либерализма.

Либерализм в консервативной среде всегда как бы находится в оппозиции, даже тогда, когда он стоит у власти. Он пытается приспособиться к среде, к массовому утилитаризму, редуцируясь подчас до идеи рыночной экономики. При этом игнорируется, что либерализм - это прежде всего нравственность и философия, требующие добровольного творческого усилия человека на пути созидательной активности, самореализации, добровольного ограничения собственных прав признанием прав других людей, главенства закона, воплощенного во всеобщности права. В результате усвоения лишь части из общего спектра либеральных идей может оказаться, что, как и прежде (в случае с освоением западной науки и технических знаний), мы заимствуем лишь результат, некое средство, рискуя оказаться затем в положении ученика Чародея. Иными словами, продолжаем практику чисто утилитарного, инструментального, усеченного освоения мирового опыта. За современными либералами, так же как и за всеми иными идейными и политическими течениями, стоит историческая память, и это травмированная память.

Патовая ситуация модернизирующегося общества, в которую Россия попала в начале века, тяжесть многоукладной "мозаичности" социальной структуры, желание выйти из своих "анклавов" на более широкие просторы открытого либерального общества заставили либералов поддержать радикальную идею рывка в новое общество. Причем это общество представлялось большинству из них как обладающее всеми необходимыми либеральными достоинствами (не случайно "Вехи" были встречены столь яростной критикой).

В такой ситуации, сочетающей верхушечный элитарный либерализм и мощнейшие архаичные консервативнейшие почвенные пласты, жившие своей таинственной жизнью, общество решилось на радикальный революционный прорыв, обернувшийся, как известно, вовсе не тем, о чем мечтали либералы (и другие, отнюдь не либеральные социальные группы). Сложился особый третий лгав небуржуазной индустриализации, прямого замыкания крестьянской общины на государство, подключения социальной энергии коллективистско-социалистической почвы к локомотиву городской цивилизации. Сама же практика утилитарного использования мирового опыта в советское время еще больше утвердилась," коснувшись, кстати, и того, что осталось от либералов. Поскольку никаких "анклавов" либерализма, вроде существовавших до 1917 года (либеральные свободы, почти свободные наука и искусство, суд присяжных, путь либеральных реформ, которым следовала власть), естественно, не осталось, либерализм распылился.

Однако оказалось, что можно утилизовать и лагерную пыль. Тюремные "шарашки", устроенные Л.Берия,- пример подобной тенденции использования отечественного либерального потенциала как резервуара мирового опыта. Горький урок для либерализма в России состоит в том, что радикализм (в любой из своих ипостасей) не конструктивен как средство преодоления массового консерватизма. Постепенно приходит понимание того, что радикализация либерализма ставит цели либеральной модернизации под угрозу срыва; либерализм может быть легко опрокинут напором массового консерватизма.

Типы консерватизма в современной России

Ответом на либерализм в обществе всегда является консерватизм. Но так же, как яд в больших дозах смертелен, а в небольших - способен исцелить, консерватизм не всегда представляет для либерализма грозную оппонирующую силу. Он может, например, удерживать либерализм от крайностей. И суть дела - в конкретном содержании консервативных тенденций. Для судьбы либерализма в России это вопрос вопросов, ибо соотношение, взаимоотношения, диалог либерализма с консерватизмом зависят от того, какой из многочисленных бытующих на российской земле консерватизмов приобретет большее влияние, предстанет как ведущий в палитре общественных настроений, будет доминировать в социально и политически значимых решениях.

Консерватизм может-выступать в разных формах. Радикал-консерватизм, победивший в 1917 году и сумевший в конечном итоге осуществить традиционализирующую модернизацию страны, основывался на нравственности общинно-социалистического типа. Он был антисословным (что и маскировало его консервативную сущность) и, являясь государственническим, для осуществления своих целей сумел тем не менее использовать нравственные земледельческие идеалы крестьян о вольной жизни без государства и помещиков. О содержании радикального консерватизма ясно говорят его идеи, утвердившиеся в обществе. Первая идея - представление об обществе как о крестьянском дворе, где все связаны друг с другом родственными отношениями, и одновременно как о фабрике, работающей по единому директивному плану (подобно жестким приказам большака членам своей семьи). Идея эта сегодня потеряла в обществе всякий кредит. Однако вторая идея радикального консерватизма - идея советов - эксплуатируется до сих пор, котя и она в последнее время все больше попадает под огонь критики.

В целом лишь небольшие группы современных российских коммунистов (например приверженцы Нины Андреевой) по сию пору стойко следуют модернизированным версиям общинно-уравнительного консерватизма советского Alma. Подобный нелиберальный консерватизм никак не может удержать радикал-либерализм от крайностей, он способен только утвердить его на пути скорейшего разрыва с тоталитарным прошлым.

Тем не менее нелиберальный консерватизм питает разные идеи, к которым либерализм должен постоянно определять свое отношение. От нелиберального консерватизма идут, например, идеи сильного нелиберального государства, небольших производственных коллективов традиционного типа (например артелей), традиционные ценности семьи. Словом, возрождается, и достаточно активно, тот тип консерватизма, который всегда считался феодальной оппозицией буржуазному либерализму. Консервативные почвенные силы, те круги зарождающегося национального предпринимательства, которые себя с ним связывают, видят в подобных консервативно-почвенных идеалах альтернативу прошлым социальным и национальным катастрофам. Этот консерватизм, несомненно, имеет значительные шансы на успех и вовсе не всегда сохраняет стиль ретро. В плане государственного строительства здесь иногда возникают идеи, в которых, по сравнению с реализованным в советское время общинно-авторитарным принципом, есть несомненный прогресс. Он состоит в том, что эти идеи базируются уже не на энтропийном принципе всеобщей уравнительности, но на признании необходимости общественной иерархии, на закономерности различных интересов, на задаче их гармонизации со стороны государства, его институтов. Например, "Российские вести" 18 мая 1992 года опубликовали статью заместителя начальника Главного управления по подготовке кадров для государственной службы России Г.Атаманчука, где предлагается на уровне системы местного самоуправления в представительных органах перейти от скомпрометировавших себя бессильных и конфликтных советов к думам, которые составлялись бы из представителей сословий. Есть и другие опыты обращения к национальному опыту царской России. В целом этот долиберальный консерватизм неоднороден и нуждается в специальном изучении. В связи с анализом либерализма на первый план, однако, выступает тот факт, что консерватизм, как правило, оппонент либерализма. Это относится и к общинно-авторитарно-вечевому консерватизму, который хочет связать себя с возрождением аристократических, монархических, сословных традиций. В то же время эта форма консерватизма, его элементы в снятом, усеченном, преобразованном, модернизированном и ограниченном виде смогут войти в консерватизм иного типа, в тот консерватизм, который можно было бы назвать либеральным, т. е. развивающимся на собственно либеральной нравственной основе.

Что такое либеральный консерватизм и консервативный либерализм, есть ли между ними различие? Либеральный консерватизм есть прежде всего консерватизм", т.е. консерватизм почвенный, соответствующий нелиберальности, консерватизму широких слоев, но ослабленный, смягченный либеральными элементами. По сути, учитывая, что общество наше в целом нелиберально, только такой тип либерального консерватизма и может у нас утвердиться, по крайней мере, как -массовый. Консервативный либерализм - прежде всего форма самого либерализма. Его значение резко возрастает в условиях победившего либерализма, когда абстрактные ценности, идеалы либерализма надо.постоянно конкретизировать, превращать в программу повседневной деятельности далеких от либерализма людей. Иначе говоря, речь идет о возможности почвенного либерализма, т. е. либерализма, нашедшего или, по крайней мере, активно ищущего свою социальную базу.

Консервативный либерализм в долиберальном обществе - некоторый парадокс. Однако он существует и начинает постепенно завоевывать позиции в общественном сознании. По определению, для консервативного либерализма требуется либеральная почва. В долиберальном обществе таковая может найтись только внутри самого либерализма, т. е. ограниченной группы либерально настроенных людей. Это определяет незначительный до сих пор удельный вес консервативного либерализма как оппозиционного течения внутри либерализма, имеющего в своем спектре и либеральный марксизм, и социал-либерализм, и другие формы и виды либеральных течений и идеологий.

Существуют серьезные причины, которые стимулируют развитие консервативного либерализма. Во-первых, инверсионная динамика, которой до сих пор следовало российское общество, требует полярных поворотов. Строго говоря, разочарование в доминировании либерал-радикализма обращает людей к более умеренным стратегиям, т. е. к консервативному либерализму (при условии, естественно, ориентации именно на либеральную позицию и при удержании либералами власти на федеральном уровне). Во-вторых, коллективистское мышление присуще членам нашего общества, отменить это обстоятельство невозможно. Если ранее большинство солидаризировалось с коммунистами, то-теперь неожиданно быстро все стали ощущать себя либералами (по крайней мере, многие соглашаются с тем, что они считают либеральными позициями).

Это означает, что общество а целом нуждается в неких объединяющих его идеях, воспринимая их как возможность установления коммуникации, как язык, на котором люди могут разговаривать, договариваться друг с другом. Следовательно, возможен и общий поворот к консервативнолиберальным ценностям (как это ни невероятно). Если правящая элита будет заинтересована в утверждении-более умеренной политики (а она начинает интересоваться ею как только перестает бояться утратить власть), если различные элиты нашего общества сумеют договориться между собой - при том, что средства массовой информации будут транслировать консервативно-либеральные взгляды в достаточном объеме, - открывается путь распространения и утверждения консервативнолиберальной идеологии. Собственно говоря, общество упорно ищет подобную идеологию, ибо - и это в-третьих - российское общество долго было и еще очень долго будет консервативным. Все дело лишь в одном, чтобы оно стало не просто консервативным, но консервативно-либеральным, иными словами, сохранило реформистский потенциал, стремление продвигаться по пути к либеральным ценностям, не "свалившись" при этом в один из бесчисленных вариантов радикализма.

Я полагаю, что это могло бы стать общим желанием.

Консервативный либерализм: содержание и функции

Анализ литературы и различного рода документов, имеющих отношение к современному либеральному движению в России, позволяет сделать вывод о том, что в стране формируется консервативно-либеральное движение, опирающееся на множество разрозненных тенденций, ориентированных в этом направлении. Их можно видеть как в деятельности различных либеральных групп, так и в публицистике и научной литературе. Консервативно-либеральную тенденцию можно реконструировать по различным источникам. В результате выявляется достаточно последовательная, хотя во многих пунктах и недоработанная, недодуманная система представлений консервативного либерализма.

Консервативный либерализм-оппонент и противник радикального либерализма, но о рамках саз"coo либерального движения, в рамках освоеных либеральных идей и представлений. Оба этих направлении объединяет прежде всего желание вывести Россию из промежуточного состояния между традиционной и либеральной цивилизациями, способствовать формированию в стране общества либерального типа. Оба они для решения этой задачи пытаются сделать ставку на народную инициативу, на стремление людей к предпринимательству, на возрастание роли личности. Оба направления нацелены на осуществление модернизации, на создание в конечном итоге правового государства и гражданского общества, оба ориентированы на идеалы свободы и демократии.

В то же время существует ряд важных расхождений между радикальным и консервативным либерализмом. Прежде всего они касаются отношения к народной почве,"_ ".к массовому сознанию и деятельности людей. Если радикальный либерализм характеризуется стремлением преодолевать массовый почвенный консерватизм с использованием широкого диапазона средств, от материального и морального стимулирования до прямого административного воздействия на людей, то для консервативного либерализма характерен прежде всего страх перед почвенными силами, нежелание прибегать к административным мерам воздействия на значительную часть населения, признание (со ссылками на опыт отечественной истории) неспособности решить сложнейшие вопросы современности административными методами Если либеральный радикализм обращается к людям главным образом на языке рационализма, доказывает неизбежность, необходимость тех или иных мероприятий, жертв, терпении, то консервативный либерализм, не отрицая полностью этих методов, считает, что прежде всего необходимо сохранить большинству народа определенное психологически комфортное состояние. Последнего можно достичь совсем не рациональными средствами, а, скорее, созданием некоторой спокойной атмосферы, преодолением факторов, которые раздражают массы людей и способны при ухудшении ситуации спровоцировать опасные массовые действия.

Важное отличие лежит в сфере отношения к государству. Радикаллибералы предрасположены к преуменьшению роли государства, они возлагают надежды на спонтанные процессы в обществе. Консерваторы-либералы склонны полагать, что в России, где все значимые проблемы решались через государство, посредством государства, быстрый отказ от его функций неизбежно приведет к катастрофическим результатам. Они считают необходимым обеспечивать государственное регулирование, хотя и с четко определенным перечнем направлений. Государство для них выступает также гарантом стабильности в межнациональных отношениях внутри страны, что контрастирует с радикал-либеральной абсолютизацией идеи суверенизации, вплоть до местных органов власти.

Особенно остро встала сегодня проблема роли и места государства в экономической деятельности. Радикал-либералы считают, что общество в этой сфере уже созрело для рынка, демократии, для создания правового государства, для превращения общества в постиндустриальное и т. д. и т. п. Если до сих пор это не было реализовано, то лишь потому, что потенциальные возможности общества были задавлены политическими средствами. Просто нужна честная либеральная власть, которая уничтожит все остатки тоталитаризма, нелиберального авторитаризма, административной системы, и в сравнительно быстрые сроки все (или по крайней мере некоторые) благородные идеалы будут воплощены. Средства же для реализации подобных планов могут быть различными, и не последняя роль среди них отводится принуждению. Например, российский министр юстиции считает, что правительство может проводить реформы в обществе, которое, "по всей видимости, их отвергает"(1). Консервативно-либеральный взгляд оценивает подобные воззрения как очередную утопию. Для него достижение правового государства, рынка и т. д. - более далекая цель, тогда как непосредственной задачей является формирование ее предпосылок. Консервативно-либеральный подход состоит в том, чтобы искать средства и пути, выявлять соответствующие силы, которые помогут создать механизмы реализации либеральных целей.

(1) Федоров Н. Остаюсь бороться. "Российские вести", ноябрь 1991, с.2.

Радикал-либералы отрицают всякую возможность замены демократической системы авторитарной, котя практически достаточно часто прибегают к авторитарным методам. В противоположность им либералы-консерваторы считают, что нарастание неудач реформаторов делает в высокой степени вероятным приход к власти авторитарных лидеров, поэтому необходимо всеми силами готовиться к такой возможности. Подготовка эта должна заключаться в том, чтобы пытаться избежать авторитаризма на антилиберальной основе, допуская авторитаризм, отстаивающий либеральные ценности, т. е. в максимальной степени превратить авторитаризм в орудие и средство углубления либерализма, в частности развития рыночных отношений, борьбы с монополизмом в экономике, во всех сферах общественной жизни.

Существенное отличие двух рассматриваемых направлений складывается в сфере отношения к экономическим реформам. Радикальный либерализм склоняется к макрореформам. Быстрые и глубокие, они должны одновременно охватить максимально возможное число аспектов. Консерваторы-либералы тяготеют к осторожным, медленным реформам, включающим прощупывание реакции общества на каждый шаг, склонность к активизации прежде всего мелкого бизнеса, массовых низовых форм хозяйственной деятельности и т. д. Различие также состоит в том, что радикальный либерализм пытается опереться на развитые формы хозяйства, на уже существующие формы либерального общества (которые, однако, в действительности могут быть псевдолиберальными, псевдоэкономическими), тогда как консервативный либерализм согласен иметь дело с предпосылками либерализма, возможно отдаленными, от развития которых можно ожидать возникновения очагов, благоприятных для "прорастания" либерализма.

При переходе к рынку консервативно-либеральная позиция состоит в том, чтобы максимально ориентироваться на сложившиеся хозяйственные объекты, не допускать разрушения эффективных или необходимых производств. Приоритетность органического развития проявляется и в предложении варианта реформ, развиваемых согласно задаче имитации исторической логики складывания рынка, в частности формирования его, начиная с торговли, с укрепления мелкого и среднего предпринимательства, с подъема сельского хозяйства. отраслей, хранящих и перерабатывающих продовольственные товары, с производства строительных материалов и т. п.

Обращает на себя внимание точка зрения, развиваемая В. Найшулем, который противопоставляет свою позицию как "истинно либеральную" "либералам мнимым". Первые "защищают интересы своих ведомств на основе норм обычного права", тогда как вторые "чтят только то, что написано на бумаге, и не обращают внимание на неписанные законы"(2).

(2) Найшуль В. А. Либерализм и экономические реформа. "Мировая экономика и международные отношения", 1992, N8, с.78.

Найшуль считает, что в хозяйстве страны, начиная с брежневских времен, произошли значительные сдвиги, в результате которых административная торговля вместе с бартером стали составлять основы межпроизводственных отношений. Псевдогосударственная собственность "ведомственного типа" начала переоформляться в региональную. Найшуль исходит из существования исторически сложившегося обычного права, из которого путем ненасильственного дорегулирования должно произрасти дальнейшее развитие рыночных отношений. Препятствием является нежелание считаться с обычным правом, о котором реформаторы, общество ничего не знают.

Здесь нет возможности анализировать эту точку зрения по существу. Но обращает на себя внимание прежде всего исключительно напряженное внимание к реальности, что так нехарактерно для российских реформаторов с их ориентацией на нормативный идеал. Именно во внимании к реальности, сочетающемся с поиском ненасильственного выхода из кризиса заключается важнейший исходный элемент консервативного либерализма. Тем не менее в подходе Найшуля есть и настораживающий момент. Обычное право, выросшее из феодальных (а возможно, и дофеодальных) рентных отношений, содержит в себе определенный рыночный потенциал, который следует стимулировать. Но наши традиции содержат в себе также мощное стремление к монополизации во всех точках общества. И, что особенно важно, стремления разных типов монополистов находятся в непримиримом противоречии. Противоречия различных монополистов чреваты растрачиванием их энергии на борьбу друг с другом, в ходе которой реальное развитие рынка отступает на второй план. Борьба между монополистами состоит в постоянном переходе от господства центральной власти к ведомственной, от ведомственной - к региональной, от региональной - к колхозной, заводской и т. д. Тем самым игнорируется абсолютно необходимая для либерализма функция защиты общества от безразличной к его судьбе борьбы монополистов между собой, ибо монополизм на каждом уровне способен нести в себе заряд консерватизма, возможно весьма далекого от либерального.

Из этих расхождений возникает разное отношение к скорости проводимых реформ. Если радикальные либералы требуют моментальной реформы, быстрого прохода опасной переходной зоны, то либералы консервативного толка считают, что быстрые изменения, во-первых, приведут к разрушению существующего порядка, который при всех его недостатках все-таки позволяет избегать хаоса, распределять ограниченные ресурсы прежде всего в соответствии с массовыми представлениями о справедливости, следовательно, сохранить порядок даже при значительном истощении ресурсов. Кроме того, они считают, что быстрая попытка построить рыночную экономику в наших условиях обречена на неудачу, возможно катастрофическую по своим последствиям, так как результатом попыток форсированного создания рынка может стать контрреформа, способная опять забросить общество на какое-нибудь историческое бездорожье.

Существенным отличием между двумя формами либерализма является отношение к проблеме самобытности России. Эта проблема близка традиционному консерватизму, тяготеющему к консервации отсталости, имперскому шовинизму и изоляционизму, а теперь еще и к краснокоричневым вариантам. Традиционный консерватизм осмысляет ее за рамками рационального знания, трактуя как божественный промысел, судьбу, рок, тайну, вневременную универсальную сущность России, мистику общей судьбы. Либерал-радикалы избегают данной темы, не признавая, что таковая в принципе существует или заслуживает особого внимания. Консервативные же либералы признают ее существование и предлагают решать как научную проблему специфики общества, вполне познаваемую, рациональную, более того - могущую быть доведенной до операционного уровня, что потребует многосторонних усилий представителей разных наук, прежде всего историков, социологов, этнографов, психологов и экономистов. При этом они исходят из предпосылки, что сама консервативная традиция иррационального взгляда на самобытность России, как и вытекающая на нее концепция особого пути общественного развития страны,-лишь свидетельство недостатка научных знаний о предмете, т. е. о специфике общества, и, соответственно, низкого профессионального уровня принимаемых решений, вынужденных опираться на метод проб и ошибок, на хаотический поиск наугад. Неподкрепленность практического опыта теорией, их оторванность друг от друга, считают консервативные либералы, обусловливают относительно низкий уровень самосознания общества. Они постоянно работают над изучением и осмыслением почвенных традиций, внимательно анализируют массовые процессы, историю развития крупных социальных, социокультурных групп, прежде всего крестьянства до 1917 года, сельских мигрантов первой половины ХХ века, основных социальных групп современного российского общества, их ценностей и интересов.

С таким подходом тесно связано отношение к зарубежному опыту. Консервативно-либеральная позиция состоит в избирательном отношелашении к опыту западных обществ, использованию лишь того, что отвечает органически сложившимся потребностям страны. Например, возможно, в наших условиях мог бы оказаться полезным опыт программ общинного развития, апробированный в странах третьего мира, он не требует больших вложений капиталов и не амбициозен. В то же время бездумное перенесение самых прогрессивных образцов мирового опыта, если ист условий для их освоения, оценивается негативно. То же самое относится к теории либерализма. Даже наиболее прогрессивные ее достижения -признаются для условий нелиберальной среды утопичными. Показывается, что и движения с благородными и позитивными целями могут в определенных условиях изменять свое реальное содержание, направленность, приобретая традиционалистские смыслы и ориентацию (например некоторая часть экологических движений в отечественных реалиях).

Ценность радикального либерализма заключается в том, что он пытается соединить опыт мировой культуры, опыт наиболее развитых стран с проблемами нашей страны. Ценность консервативного либерализма - в другом: он пытается прорабатывать либеральную парадигму, ее основные идеи и принципы на почвенном материале, с учетом конкретных нравственных идеалов, исторически сложившегося регионального, культурного и профессионального опыта.

Если попытаться более четко сформулировать специфику либерально-консервативного крыла, то следует признать, что она заключается в стремлении воплотить либеральные идеи через обращение к массовым ценностям, опираясь на те или иные тенденции, которые существуют или только назревают, пытаясь стимулировать эти тенденции среди различных социальных групп. Оба крыла либерализма находятся перед серьезными (хотя и разнонаправленными) проблемами.

Консервативный либерализм стоит перед опасностью растворения в ночве, следовательно, потери своего либерального потенциала. Радикальный либерализм стоит перед опасностью полного отрыва от ночвы, превращения в чисто доктринерское движение группы интеллектуалов и тем самым потери возможности реального влияния на ход событий в обществе. Только диалог, постоянное взаимное стимулирование этих двух направлений либерализма позволят им сохранить либерализм как реальную силу, избежать капитуляции, с одной стороны, перед антилиберальными силами, а с другой - перед опасностью отрыва от массовой социальной базы. Четкое оформление этих двух направлений, и прежде всего консервативного крыла либерального движения, установление между ними постоянного диалога дают надежду на углубление понимания отечественных проблем и выработку реалистической либеральной программы, имеющей разумные шансы на реализацию в России.

Основное противоречие либерализма в России

Победа либералов в России как реакция на господство антилиберального режима, как попытка общества найти новый нравственный идеал, новую нравственную основу для объединения общества имеет свою слабую сторону. Либерализм победил на уровне ценностей, языка, но он не был проработан на всех уровнях общества, на уровне массового сознания. Либерализм не стал основой повседневного содержания культуры, образа жизни, социальных отношений, всей воспроизводственной деятельности общества, включая хозяйственную.

Практически это означает, что победа либеральных ценностей создала лишь определенную исходную предпосылку для перехода к либеральной цивилизации, для деятельности общества, каждого человека. Этот высший ценностный уровень может "повиснуть в воздухе", оказаться абстрактным с точки зрения назревших проблем.

Общество находится под постоянной угрозой того, что решение сложных проблем на хозяйственном, политическом, культурном уровнях в масштабе регионов, ведомств, партий, различного рода групп и т. д., несмотря на определенную либеральную эйфорию, будет постоянно страдать из-за недостаточной проработанности либеральных идей и ценностей в практической деятельности и в культуре. В результате, решая любые сложные проблемы, оно неизбежно будет склоняться к иным ценностям, к культурным образцам нелиберального типа. Практически это означает, что либерализм как господствующая нравственная система находится под постоянным критическим нажимом, исходящим буквально из каждой точки общества, что под покровом либерализма в действительности скрыты иные, возможно нелиберальные и даже антилиберальные, пласты культуры. Либеральные язык может оказаться прикрытием для антилиберальных решений, что в конечном итоге угрожает самому существованию либерализма.

Фактически в стране сложилась весьма странная ситуация, когда внешне может создаться впечатление, что существует полное единодушие на либеральной основе. Однако за видимым согласием таятся несущие конфликт различая, затушеванные общей приверженностью лозунгам либерализма. Например, в рабочем движении, "с одной стороны, сторонникам радикальных реформ было как-то непривычно до конца формулировать свои взгляды, а с другой - ратующим за возврат государственного социализма еще как-то неловко было открыто об этом заявлять"(3). Постепенно в результате накопления проблем эта "непривычность" проходила, поддаваясь ранее сложившимся стереотипам решения проблем. Господствующая в обществе форма либерализма стала подвергаться эрозии, воспринимая антилиберальные идеи и ценности. Важность отмеченного процесса заключается в том, что общество неожиданно для себя может оказаться во власти идей, далеких от либерализма. Это не противоречит тому, что сегодня практически все течения в той или иной форме или степени пользуются либеральными лозунгами и либеральной лексикой (как это, впрочем, было и в период власти либералов между февралем и октябрем 1917 года).

(3) Гордон Л. Кризис рабочего движения будет углубляться. "Общественные науки и современность", 1992, N5, c.8.

(4) См. Владиславлев А. Я. Контуры гражданского согласия. "Независимая газета", 25 сентября 1992.

Здесь следует выделить два процесса. До-первых, в рамках либерализма выдвигаются идеи, отходящие от радикального либерализма. Во-вторых, возникает вероятность появления "троянского коня", проникающего внутрь либерализма и превращающего его в свою противоположность, в антилиберальный консерватизм. Эти различные по сути и даже противоположные возможности в действительности могут эклектически сочетаться в одних и тех же документах, у одних и тех же людей.

Например, первый вице-президент российского союза промышленников и предпринимателей, один из лидеров "Гражданского союза" А. Владиславлев противопоставил радикальному либерализму точку зрения, согласно которой экономическую реформу следует проводить, опираясь на сохранившиеся национальные, психологические и культурные черты народа". До сути, подобная позиция может рассматриваться как отход от радикального либерализма к консервативному с его стремлением формулировать свои идеи на основе постоянного анализа массовых ценностей, настроений, чтобы иметь постоянную опору в реальных почвенных силах. В программе "Гражданского союза" предусматриваются необходимость государственного стимулирования предпринимательства и производства, органическое сочетание макроэкономического преобразования с микроуровнем, дифференциация подходов к развитию государственного и негосударственного секторов экономики. Предполагается поддерживать государственно-регулируемую экономическую систему, сочетая эту поддержку с плавным переходом к рынку, с разделением финансовой системы государства и финансов предприятий и т. д.(5) Эти и другие элементы программы резко противостоят крайностям радикального либерализма с его стремлением ввести рынок лишь простым разрешением торговать, проповедями беспредельного разгосударствления и т. д.

Однако на основании данных заявлений было бы преждевременно видеть в "Гражданском союзе" воплощение консервативного либерализма. Само обращение к государству как к главному спасительному средству несет в себе различные, в известном смысле противоположные возможности. Одна из них характеризуется рассмотрением и использованием государства как орудия и средства укрепления и стимулирования демократии, рынка, поддержки очагов прогресса, распространения их влияния на все общество. В то же время ориентация на государство как на главную опору может привести к сохранению долиберальной системы хозяйства, основанной на принудительном распределении и перераспределении ресурсов. Государство может в той или иной степени упорядочить распределение ресурсов, но, как показывает опыт, не в состоянии сделать производство более эффективным, повысить качество, увеличить количество производимых ресурсов, преодолеть самопожирание, саморазрушение хозяйства.

Все проблемы заключаются в том, что перенос центра тяжести на административные меры несет в себе опасность антилиберализма, является попыткой сохранить и, возможно, усилить организационную базу авторитаризма. Создается основа для возврата к господству авторитаризма, способного стать средством, орудием формирования рынка, демократии. В принципе такой путь для России - движение по острию бритвы, ибо постоянно возникает опасность свалиться либо к радикальному либерализму, либо к антилиберальному консерватизму.

Различия между радикальным и консервативным либерализмом на определенном этапе могут носить скрытый, потенциальный, трудно различимый характер. Однако в процессе решения конкретных проблем эти движения делаются все более явными. Возможно, скрытая, нерефлектированная борьба между двумя формами либерализма несет в себе опасность превращения в борьбу либерализма и самых крайних форм антилиберального консерватизма. Не следует забывать, что Россия имеет мощные традиции борьбы с либерализмом. Гражданская война 1918-1921 годов, в основе которой лежала борьба сил уравнительности против сил, воспринимавшихся как угроза его основам, велась прежде всего против либерализма. Сегодня эту антилиберальную силу можно видеть не только в программах антилиберальных партий (от коммунистических до профашистских), но и в борьбе крестьян против фермеров, во всех попытках сохранить, укрепить порядок, парализующий частную инициативу, развитие рыночной экономики.

Вершина "конуса" вариантов российского консерватизма, прочерченного мной, чтобы выделить из общего числа консерваторов ту их часть, которая соединяет реалистичность в видении сегодняшних проблем с либеральными ценностями, еще недавно казалась совсем маленькой точкой среди многообразных и более заметных направлений, властно и нередко агрессивно заявляющих о себе в общественной жизни. Сегодня, когда влияние консервативно-либеральной тенденции существенно усиливается, все-таки пока нет партии, последовательно выражающей консервативно-либеральную позицию. Нет научной, политической, правовой теории, проекта или практического руководства, на которое можно было бы опереться в выработке пригодной к проведению в жизнь консервативно-либеральной платформы. Не появилось пока произведения искусства, воплотившего существо этой позиции в художественной или публицистической форме, чтобы привлечь к нему всеобщее внимание. Нет, наконец, авторитетного, признанного обществом лидера, который мог бы повести бывший советский народ этим путем. И тем не менее консервативно-либеральная позиция - не фантом, не идеальный аналитический конструкт, рожденный в голове теоретика.

Это - реальная, набирающая силу социокультурная тенденция, имеющая и культурные, и социальные корни. Как тенденция, оппонирующая, конкурирующая с либеральным радикализмом, она имеет шансы на успех (хотя в российских условиях является более трудной позицией, ибо труден путь срединной культуры и срединных стратегий в радикальной стране). Сейчас консервативно-либеральная тенденция находится в диффузном состоянии. Это значит. что ее отдельные элементы - идеи, убеждения, ценности и идеалы, образцы решения тех или иных проблем, разработка возможностей и путей реализации фрагментов консервативнолиберальных стратегий - возникают в различных областях повседневности, в производственной деятельности, политической жизни, проходя испытание на прочность в реальных жизненных ситуациях нашего посттоталитарного общества.

В России вообще отсутствует четкое программное размежевание партий. Традиционное деление на левых и правых фактически скрывает членение на либеральных и антилиберальных консерваторов. Поэтому изучение консервативного либерализма целесообразно вести не столько по пути выделения партий именно такого рода, но по пути фиксации соответствующих аспектов во многих партиях, движениях, документах, в публицистике и даже в научных исследованиях.

Критерием консервативного либерализма является стремление к поиску почвенного либерализма или его предпосылок, реальных сил, которые могли бы формировать (непосредственно или опираясь на поддержку государства) очаги экономической инициативы, конструктивной хозяйственной деятельности, стимулировать активизацию демократических ценностей, ответственности людей за решение сложных проблем и т.д. О консервативном либерализме можно говорить лишь там, где речь идет не о попытках подчинить общество некоторой умозрительной идее, но прежде всего о выработке способности общества совершенствовать формы своего диалога с личностью. Содержанием такого диалога и является реальное формирование элементов либерального общества, его предпосылок.

Обе рассматриваемые формы либерализма (радикальный и консервативный) опираются на единое культурное основание. Это означает, что между ними нет непроходимой стены: они сходятся в целях, но разнятся в средствах и оценке условий. Чтобы превратиться в реальное культурное основание массовой деятельности людей, абстрактный радикальный либерализм должен постоянно конкретизироваться, прорабатываться на всех формах деятельности в обществе - от хозяйственной до искусства и политики. Такая конкретизация в условиях господства массовых долиберальных ценностей неизбежно переходит в консервативный либерализм. По сути, это единственный выход для либерализма в России, если его носители хотят сохранить верность либеральным ценностям и одновременно реализовать их в значимых масштабах.

Организационная неоформленность консервативного либерализма способствует тому, что сегодня его элементы существуют разрозненно в разных сферах жизни общества. Их можно видеть прежде всего в науке, политике, в деятельности партий и профсоюзов. Те или иные элементы консервативного либерализма присутствуют в широком спектре партий и движений, особенно у Демократической партии России, Народной партии "Свободная Россия", Республиканской партии России, у других либеральных и даже социалистических партий. Их можно выделить также у демопатриотов и демокоммунистов. Очевидно, было бы крайне важно выявить эти элементы в каждой из указанных областей, в партиях и движениях, проследить внутренние связи либерально-консервативных элементов во всех указанных структурных звеньях. Это, несомненно, помогло бы консервативному либерализму осознать себя как особую тенденцию, имеющую определенные функции в либеральном движении.

Как естественный и органичный, я бы даже сказала неизбежный, оппонент либерал-радикализма консервативно-либеральная тенденция сегодня развивается и будет укрепляться, питаемая естественным желанием нормальной спокойной жизни. Однако этой тенденции будут постоянно противостоять, с одной стороны, доктринерство тех или иных концепций, последовательное проведение которых в России утопично, с другой - свойственное нашему обществу массовое стремление к крайностям при решении сложных проблем, желание во всех бедах видеть персоналистское содержание, козни врагов, подлежащих истреблению.

В качестве обнадеживающего момента можно рассматривать сам факт определенного отхода правительства Б.Ельцина - Е.Гайдара от прямолинейности односторонней монетарной политики, хотя здесь нет места вдаваться в содержательную оценку этих действий. Обнадеживающим является также то, что, несмотря на тяжесть ситуации, в массах непопулярны лозунги безответственных экстремистских групп, провоцирующих беспорядки, и в конечном итоге их призывы решать проблемы разрушительными радикальными методами.

Потенциал консервативного либерализма следует искать также в среде интеллектуалов, для которых критическая позиция (и либеральные ценности) предстает как почти единственно нравственно оправданная. Позицию консервативного либерализма - и это самое главное - будут отстаивать профессионалы в разных сферах деятельности. Ученые, которым надоели вечный романтизм и утопизм верхоглядного революционаризма. Руководители предприятий, для которых открывшиеся возможности предпринимательской деятельности не есть отказ от нравственных принципов и означают не только условия для зарабатывания "хороших денег", но и дело, возможность созидания, производительного труда и самореализации. Серьезные мужчины и женщины, нравственные и деловые качества которых не позволяют им смешивать работу с жульничеством, пиратством и воровством. Наконец, консервативно-либеральная позиция может найти поддержку и выражение в крупных социальных группах, ибо порядок, закон, нравственность, стабильность и развитие - ценности, которые поддержит любое сообщество.

Конечно, консервативный либерализм в достаточно широких масштабах возможен лишь в условиях развития соответствующего социального субъекта, все того же среднего класса, массового слоя собственников, предпринимателей и т. д. Дело это долгое. Быстрее создаются теории.

Но и появление консервативно-либеральных экономических, политологических, философских и прочих теорий могло бы способствовать упрочению идейного влияния консервативного либерализма в обществе, в конечном итоге созданию не реакционного, общинно-феодального, но нормального либерального почвенничества (для начала котя бы на уровне теории). Тогда, наверное, легче было бы появиться и нормальной консервативной политической партии, и массовому движению, которые сдерживали бы радикальные тенденции от срыва в никуда и придавали бы устойчивость долгому и трудному продвижению общества по пути реформ.

ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ ПРЕСТУПНОСТИ

В. С. Овчинский*

РАДИКАЛЬНЫЙ ЛИБЕРАЛИЗМ,

СИЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО И УГОЛОВНАЯ ПОЛИТИКА

Начну с поддержки тезиса В. В. Лунеева о том, что российский либерализм, отвергающий эффективный социально-правовой контроль, оказался беспомощным в борьбе с преступностью на современном этапе: «Диктатура преступности, - пишет В. В. Лунеев, - при либеральной борьбе с ней становится не менее опасной, чем диктатура тоталитаризма».173

При этом я выступаю не против либерализма как такового, его философских, экономических, политических и правовых интерпретаций. Я против радикализма в либерализме, в его современном российском варианте. В этой связи я солидарен с выдающимся теоретиком либерализма, лауреатом Нобелевской премии Ф.А. фон Хайеком в том, что «в нашем разочаровании (демократическими идеалами. - В.О.) виноваты не демократические принципы сами по себе, а неверное их применение».174 Действительно, кто в XXI в. будет возражать против необходимости реализации такого принципа либерализма, как свобода рынка в качестве механизма индивидуальной и политической свободы, или против политического принципа разделения властей, ограничивающих коррупцию?175 Но одновременно я полностью согласен с Хайеком, что такой принцип либерализма, как терпимость, применим только к тем, кто способен к диалогу, требующему терпения, и не применим к тем, кто к этому не способен176 (выделено мною - В.О.).

Радикализм в реализации либеральных принципов разрушает систему сложных взаимосвязей индивида, общества и государства и порождает радикальные антилиберальные, репрессивные тенденции в реагировании на преступность.

Нельзя не согласиться с А.И. Солженицыным в том, что «тотальный либерализм» (на наш взгляд, синоним «радикального либерализма». - В.О.) ...в мировом масштабе, безусловно износился, истощился, сроки его истекают. Ему на смену придут какие-то другие формы общественного и государственного сознания».177

Опасности радикал-либерализма в уголовной политике особенно наглядно проявляются при рассмотрении их в призме концепции «сильного госу-

* Владимир Семёнович Овчинский - доктор юридических наук, советник Конституционного Суда РФ (Москва, Россия). © В. С. Овчинский, 2008

173 Лунеев В.В. Преступность XX века: мировые, региональные и российские тенденции. - М., 2005. - С. 860-861.

174 Хайек Ф.А., фон. Познание, конкуренция и свобода. - СПб., 2003. - С. 148.

175 Хайек Ф.А., фон. Познание, конкуренция и свобода. - СПб., 2003. - С. 20.

176 Хайек Ф.А., фон. Познание, конкуренция и свобода. - СПб., 2003. - С. 99-100.

дарства», разработанной выдающимся философом современности Фрэнсисом Фукуямой (США).

После событий 11 сентября 2001 года в политических и научных кругах вновь актуальной стала тема роли государства в жизни общества и мироустройства в целом. Модные проблемы глобализации и сетевых структур, которые якобы придут на смену национальным государствам в ХХ! веке, сменились обсуждениями вопросов суверенитета, функций государства в экономике, обеспечения безопасности и правопорядка.

Некоторые крупные теоретики мирового уровня, такие, например, как Фрэнсис Фукуяма (США), фактически на 180° изменили свои подходы к проблеме государственности в XXI веке.

В одной из своих последних работ «Сильное государство» Ф. Фукуяма пишет, что более тридцати лет ведущей тенденцией в мировой политике было ослабление государственности. Между тем, чрезмерная свобода государства вела к падению эффективности его работы.

По мнению Ф. Фукуямы, ослабление государственности (так называемые его «сумерки») сразу же заполняет разношёрстное собрание международных организаций, преступных синдикатов, террористических групп. «За неимением ясного ответа, - пишет он, - нам остаётся только вернуться к суверенному национальному государству и снова попытаться понять, как сделать его сильным и успешным».

Возвращение к концепции «сильного государства» чрезвычайно важно для России. До сих пор и в научных и политических «элитах» имеется немало сторонников низведения функций государства до минимума. Введение рынка многими понималось и понимается как полностью самовоспроизводящаяся система, где государство якобы не должно играть никакой роли. В результате эта «самовоспроизводящаяся» система была заполнена структурами - олигархическими, криминальными, полукриминальными, которые стали выполнять функции государства. Произошёл процесс, который именуется огосударствлением мафии. Имеется в виду ситуация, когда при отсутствии должной роли государства и невыполнении последним своих обязанностей их перехватывают структуры, очень похожие на классические мафиозные: они коррумпированы, имеют нелегальный силовой ресурс, «решают» свои проблемы за рамками права (причём любого - уголовного, гражданского, административного).

Естественно, что олигархические и криминальные структуры, «реализуя» функции государства, делают это не из филантропических побуждений, а с целью получения сверхприбылей, и с наименьшей отдачей своей доли прибылей тому же государству в виде налогов, таможенных платежей, ренты.

В этой связи весьма красноречиво описывает сложившуюся у нас в стране ситуацию академик Дмитрий Львов. «В стоимости производимого в России валового продукта, - отмечает он, - 75% занимают природные ресурсы. За счёт труда создаётся только 5% национального богатства. Но эти проценты дают нам 2/3 всех собираемых налогов. Тогда как нефть, газ, лес, металл и т.д. дают лишь 13% налоговых поступлений. В результате этого государство ежегодно недополучает в бюджет 40 - 60 млрд. долларов».

Это и есть результат замены функций государства олигархически-криминальным управлением. Ведь группы и кланы, владеющие сырьевыми ресурсами (нефтью, газом и т.д.), никакого отношения к самим ресурсам не имеют. Но экономическая система России сложилась таким образом, что весь дополнительный доход от повышения цен на энергоресурсы эти группы и кланы используют не на нужды государства, а исключительно на себя.

Присвоив то, что им не принадлежит, криминально-олигархические группы используют эту прибыль не на развитие производства и социальные нужды, а в основном на личные нужды. А поскольку внутри страны реализовать огромные богатства сложно из-за неразвитой практики такой реализации, то устремления указанных групп и кланов направлены за рубеж.

В ноябре 2006 года «The Sunday Times» сообщила, что на британский рынок недвижимости пришла новая волна русских финансистов, которые раскрутили портфель общей стоимостью более 2, 2 млрд. фунтов. Одна пятая всей лондонской недвижимости, проданной в течение 12 месяцев до июля 2006 года, была куплена русскими, и это больше, чем купили американцы и ближневосточные шейхи вместе взятые.

Свидетельствуют ли эти данные о том, что Россия - сильное государство? Скорее - наоборот. Это говорит о том, что государство в России не выполняет свои функции регулирования экономики. Не выполняет оно и функции уголовной политики. Как известно, уголовная политика - это часть общей политики государства (в том числе экономической), и, естественно, если экономическая политика контролируется олигархически-криминальными кланами, то уголовная политика не может быть свободной от этой «экономической» политики.

Вернее сказать, уголовная политика направлена на защиту этих же криминально-олигархических кланов.

Достаточно вспомнить изъятие конфискации имущества как вида уголовного наказания из Уголовного кодекса в 2003 году. Это противоречило всем международным обязательствам России по ратифицированным ею конвенциям ООН и Совета Европы. Но такая ситуация была бы противоестественна в условиях сильного государства, но не в условиях огосударствления мафии.

Примечательно, что институт конфискации восстановлен в 2006 году в некой новой, незнакомой для отечественного уголовного законодательства форме как «иная мера уголовно-правового воздействия», а не как вид наказания.

Такая же любопытная ситуация сложилась и с уголовно-правовыми мерами борьбы с отмыванием преступных доходов. Эти меры касаются по действующему УК всех преступлений, кроме тех, которые непосредственно связаны с отмыванием преступных доходов - целой группы экономических, в том числе налоговых и таможенных преступлений.

Но если нельзя нормальными, международно-правовыми способами бороться с отмыванием грязных денег и нельзя конфисковать имущество у преступников в виде наказания, то это представляет собой довольно странный вариант уголовной политики, которая защищает не экономическую безопасность государства, а безопасность узкой группы лиц и структур, присвоивших недра государства и ряд функций государства.

Другим, не менее серьезным искажением современной российской уголовной политики является гипертрофированно-либеральный подход к самой сути этой политики.

Здесь также произошёл перехват функций государства. Но уже несколько другой направленности. Узкая группа политиков и учёных присвоил себе функцию от имени государства навязывать всему обществу модели радикально-либерального уголовно-процессуального законодательства. В 2001 году буквально в конспиративном режиме (чтобы «злые силы реакции» не помешали) был разработан и в ускоренном порядке принят новый Уголовно-процессуальный кодекс. При этом были проигнорированы предложения и замечания всех федеральных правоохранительных ведомств, научных коллективов и практиков-правоприменителей.

Из целей уголовного процесса исчезли такие основополагающие положения, как, собственно, борьба с преступностью, предупреждение преступлений, установление истины по уголовным делам. Приоритет отдан состязательности сторон, защите прав обвиняемых и подозреваемых.

На небывалую высоту превознесен суд присяжных - как панацея от всех бед уголовного судопроизводства.

Разработчики нового УПК считают, что они, видимо, совершили «нравственный подвиг», одарив общество супердемократическим законом.

Но тогда встаёт вопрос, почему Конституционный Суд России ежегодно признает по нескольку статей этого УПК неконституционными и принял уже десятки определений, где в своих правовых позициях фактически разъясняет те или иные нормы УПК, чтобы они были понятны и гражданам и правоприменителям?

Оправданно ли было такое конспиративно-демократическое принятие УПК при таких правовых результатах?

Коснёмся частных вопросов, таких, например, как суд присяжных.

Действительно, этот старый-новый уголовно-процессуальный институт в ряде случаев выявил проблемы, связанные с невысоким качеством предварительного следствия и государственного обвинения.

Спросим и другое: может ли суд присяжных действовать беспристрастно в северо-кавказских республиках России, где до сих пор социальные отношения, и правовые в том числе, определяются родово-клановыми связями?

Искусственное внедрение «супердемократических» институтов в отечественное право очень похоже на навязывание «демократических ценностей» США и его союзниками в Ираке, Афганистане и африканских странах в ходе «контртеррористических» и «миротворческих» операций.

Мудрость уголовной политики заключается в том, чтобы она была адекватна той социальной, политической и экономической ситуации, которая сложилась в обществе. При этом надо учитывать многие факторы, в том числе и общественное мнение населения и профессионалов, определяющих эту политику.

В конце концов, самый совершенный, самый демократический и либеральный закон может быть использован как инструмент проведения любой политики.

Выдающийся юрист, либерал, социалист Энрико Ферри, будучи депутатом итальянского парламента, последние годы жизни разрабатывал самый гуманный, по его мнению, уголовный кодекс Италии. Он его разработал, и Кодекс был принят другим социалистом, правда, - национал, - Бенито Мусол-лини. И на основе этого либерального УК проводился фашистский террор в Италии.

Сами по себе любые либерально-демократические конструкции УК или УПК не защищают общество и граждан от злоупотреблений власти.

Ведь уголовная политика - это не только законодательная и правоприменительная политика, это и политика как таковая.

А политика как таковая - всегда борьба за власть!

В ней помимо законодательных конструкций используется совершенно другой инструментарий. Политологи вежливо именуют его «административным ресурсом». На самом деле в этом понятии заключена масса технологий воздействия на судей, следователей, прокуроров, оперативных работников, сотрудников уголовно-исполнительной системы.

Если «административный ресурс» давления сочетается с мафиозно-олигархическим ресурсом (а это, как мы уже указывали, в современной России происходит сплошь и рядом), то правоприменители оказываются в тройном капкане - «административно-олигархически-мафиозном», и Закон, как таковой, играет в уголовной политике в данном случае явно не первостепенную, а только инструментальную роль.

Какой же должна быть уголовная политика (в классическом понимании) у сильного государства?

Прежде всего, надо избавиться от иллюзий, что максимальная либерализация уголовного, уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного законодательства способно позитивно повлиять на результаты уголовной политики.

За годы действия нового УПК и в период либерализации УК Россия вышла на одно из первых мест в мире по количеству убийств на 100 тысяч населения. При этом реальное число убийств в стране превышает официальные данные как минимум в два раза и составляет не 30 тыс. зарегистрированных убийств, а не менее 60 тыс. реальных.

Одним из индикаторов реального уровня убийств являются данные о неопознанных трупах. В течение 2001 - 2006 гг. количество обнаруженных неопознанных трупов неуклонно росло (на 10-15% в год) и в 2006 г. увеличилось более чем на 60% в сравнении с 2001 г. На конец 2006 г. на учёте органов внутренних дел находилось свыше 60 тыс. дел.

Разумеется, часть таких розыскных дел была прекращена в связи с установлением личности погибших. Но удельный вес числа трупов, которые так и не были опознаны после проведённых розыскных мероприятий, увеличился с 18,7% в 2001 г. до 44% в 2006 г. На конец 2006 г. неопознанными оставались

около 26 тыс. обнаруженных трупов. Тогда как в 2001 г. этот показатель составлял менее 7 тыс. Таким образом, с начала XXI века число трупов, по которым не получено сведений, возросло в 4,5 раза.

Ещё один серьезный показатель - удельный вес неразысканных лиц, пропавших без вести. Если в 2001 г. меры розыска не дали результатов в 32% случаев, то в 2006 г. - уже более чем в 40% случаев. Это почти 50 тыс. граждан.

Ежегодно правоохранительные органы не могут разыскать более 2 тыс. несовершеннолетних, из них около трети - малолетние. Большая вероятность, что большая часть из них стали именно жертвами насильственных преступлений.

Обращают на себя внимание и показатели удельного веса отдельных категорий неразысканных лиц, пропавших без вести. К концу 2006 г. оставались неразысканными:

более 75% пропавших без вести сотрудников правоохранительных органов;

75% лиц, пропавших с транспортными средствами;

91% пропавших в связи с оборотом недвижимости;

83% в связи с выполнением профессиональной деятельности, в том числе коммерческой деятельности - 90%.

Во многих случаях, несомненно, речь идет о латентных убийствах.

Приведённые цифры свидетельствуют о том, что государство не выполняет своих функций по защите граждан.

Когда задаёшь вопрос сторонникам радикальной либерализации уголовной политики, не связана ли такая катастрофическая ситуация именно с проведёнными либеральными реформами УК и УПК, то они возмущённо отвечают, что нет. При этом аргументация такова, что преступность детерминируется сложнейшим переплетением социальных факторов и собственно сама борьба с преступностью, по их мнению, влияет на показатели преступности в наименьшей степени.

Мы полагаем, что это - блудливый уход от ответа.

Действительно, преступность порождена многими факторами, но криминологами давно доказано, что малейшее послабление в борьбе с преступностью, непринятие мер по так называемым «малозначительным» преступлениям моментально приводит к всплеску преступности тяжкой.

В результате либерализации УК и принятия нового УПК так называемые «малозначительные» преступления были фактически выведены из зоны уголовно-правового реагирования правоохранительных органов.

Это, по нашему мнению, и явилось одной из главных причин лидерства России в мире по коэффициенту убийств.

Сильное государство обязано защищать своих граждан на ранней стадии возникающей опасности, не заботясь о статистических показателях и своей «негуманности» по отношению к так называемым «малозначительным» преступникам.

Сильное государство не должно бояться выглядеть нелиберальным и при создании и расширении сети специальных учреждений для маргинальных слоёв

населения - алкоголиков, наркоманов, бродяг, социально-опасных детей и подростков, не достигших возраста уголовной ответственности.

Государство несёт ответственность за миллионы этих людей, которые стали таковыми в результате его (государства) политики. Одновременно государство обязано защищать от этих людей ещё не поражённую патологиями часть общества, также как оно обязано защищать общество от преступников.

Другой расхожий тезис радикал-либералов: государство не должно убивать. Иными словами, государство не имеет права применять смертную казнь. Здесь опять - явный блеф.

Государство почему-то может проводить контртеррористические операции и убивать по подозрению, но не может убивать по приговору суда?

Государство даёт право убивать даже угонщика автомобиля во время погони, но не может казнить новых «чикатил».

Порой кажется, что такой подход - из фантастических романов о «перевёрнутых мирах», где все понятия и логические нити приобретают обратное значение.

Сильное государство должно иметь право убить по приговору суда! США, например, - сильное государство. И оно в этом праве себе не отказывает. Можно задать вопрос: как же государство может стать сильным, если оно окутано тысячами нитей олигархически-клановых и мафиозных отношений.

Действительно, сильное государство в России не может возникнуть ниоткуда, кроме как из самого себя. Личинка сильного государства может и обязана прорваться через окутавший его антигосударственный кокон.

Для этого «административный» ресурс должен быть отделен от ресурса мафиозно-олигархического. Выступая на Всероссийском координационном совещании руководителей правоохранительных органов 21 ноября 2006 года, Президент России В. Путин справедливо заявил, что «деньги и власть должны быть разъединены». При этом он обратился к руководителям правоохранительных органов.

Но, видимо, это разъединение должно начаться с высших эшелонов власти - губернаторов, покупающих зарубежные спортивные клубы, руководителей правительства и администрации самого Президента России, которые возглавляют советы директоров различных ОАО не на бескорыстной основе.

Разъединять, так разъединять!

Консервати́зм - идеологическая приверженность традиционным ценностям и порядкам, социальным или религиозным доктринам. За главную ценность принимается сохранение традиций общества, его институтов и ценностей.

Консерваторы во внутренней политике подчёркивают ценность существующего государственного и общественного порядка и отвергают радикальные реформы, расцениваемые ими как экстремизм. Во внешней политике консерваторы делают ставку на укрепление безопасности, допускают применение военной силы, стараются поддерживать традиционных союзников, во внешнеэкономических отношениях отстаивают протекционизм.

В современных обществах консерватизм является одной из трёх так называемых базовых идеологий: либерализм, социализм и консерватизм. Современный консерватизм (неоконсерватизм) иногда оказывается даже более гибким и подвижным, чем другие политические течения. Примеры - реформы Рейгана в США, реформы Тэтчер в Великобритании.

В постсоветской России идеологию консерватизма воплощает партия «Единая Россия». По мнению многих наблюдателей, консерватизм является государственной идеологией России в 2010-е годы.

Исторический тип консерватизма 19 в. не сумел победить в борьбе против социального реформаторства, инициатива которого исходила от либералов. В начале 20 века возник новый тип консерватизма - революционный консерватизм), представленный двумя видами - итальянским фашизмом и немецким национал-социализмом.

Общим признаком значительной части этих политических сил было тяготение к сильной власти государства, существенного ограничения демократии в пользу правящей верхушки, ради установления и поддержания порядка и обеспечения общественной безопасности.

В первой половине XX в. консерватизм продолжал развивать классические принципы, сформулированные еще на предыдущем этапе развития – традиционализме. Общей характеристикой консерватизма был авторитет власти: монаршей и республиканской. Он выдвигал социальное единство и сплоченность как инструмент противостояния угрозам современности. К числу таких угроз относили демократию, вследствие чего консерватизм первой половины XX века имел чисто антидемократический характер. Это нашло свое отражение на практике, когда в Европе появилась целый ряд государств с авторитарными политическими режимами: Италия, Германия, Испания, Португалия, Венгрия, Румыния.

Либерализм

Либерали́зм - философское и общественно-политическое течение, провозглашающее незыблемость прав и индивидуальных свобод человека.

Либерализм провозглашает права и свободы каждого человека высшей ценностью и устанавливает их правовой основой общественного и экономического порядка. При этом возможности государства и церкви влиять на жизнь общества ограничиваются конституцией. Важнейшими свободами в современном либерализме признаются свобода публично высказываться, свобода выбора религии, свобода выбирать себе представителей на честных и свободных выборах. В экономическом отношении принципами либерализма являются неприкосновенность частной собственности, свобода торговли и предпринимательства. В юридическом отношении принципами либерализма являются верховенство закона над волей правителей и равенство всех граждан перед законом вне зависимости от их богатства, положения и влияния.

Современный либерализм включает в себя множество течений, между которыми имеются глубокие идейные противоречия и порой возникают конфликты. Эти течения отражены, в частности, в таком ключевом документе, как «Всеобщая декларация прав человека».

XX век ознаменовался возникновением идеологий, напрямую противопоставивших себя либерализму. В СССР большевики приступили к ликвидации остатков капитализма, в то время как в Италии появился фашизм, который, по словам лидера этого движения Бенито Муссолини, являл собой «третий путь», отрицающий как либерализм, так и коммунизм. В СССР частная собственность на средства производства была запрещена ради достижения социальной и экономической справедливости. Правительства в Италии и особенно в Германии отрицали равенство людей в правах. В Германии это выражалось в пропаганде расового превосходства т. н. «арийской расы», под которой понимались немцы и некоторые другие германские народы, над другими народами и расами. В Италии Муссолини ставка делалась на представление об итальянском народе как о «государстве-корпорации». Оба режима утверждали приоритет общественных интересов над частными и подавляли личную свободу. С точки зрения либерализма, эти общие черты объединяли коммунизм, фашизм и нацизм в единую категорию - тоталитаризм. В свою очередь, либерализм начал определять себя как противника тоталитаризма и рассматривать последний как наиболее серьёзную угрозу для либеральной демократии.

На сегодняшний день либерализм является одной из ведущих идеологий в мире. Концепции личной свободы, чувства собственного достоинства, свободы слова, всеобщих прав человека, религиозной терпимости, неприкосновенности личной жизни, частной собственности, свободного рынка, равенства, правового государства, прозрачности правительства, ограничений на государственную власть, верховной власти народа, самоопределения нации, просвещённой и разумной государственной политики, получили самое широкое распространение.

Радикализм

Понятием «радикализм» (от латинского radix - корень) определяются социально-политические идеи и действия, направленные на наиболее кардинальное, решительное («радикальное», «коренное») изменение существующих социальных и политических институтов. Это соотносительный термин, обозначающий, прежде всего, разрыв с уже признанной, существующей традицией, ее капитальное изменение.

В широком смысле, понятие политического радикализма трактуется как особый социокультурный феномен, обусловленный особенностями исторического, социального, экономического и религиозного развития страны, проявляющийся в ценностных ориентациях, устойчивых формах политического поведения субъектов, нацеленных на оппозиционность, изменения, тотальный, быстрый темп перемен, примат силовых методов в реализации политических целей.

В 20 веке функции радикализма в значительной мере продолжали осуществлять социал-демократические, социалистические и другие левые, неолиберальные, а также и современные неоконсервативные партии и движения.

Для современного идейного радикализма также характерен определенный рассудочный догматизм и утопизм, нечувствительность к конкретной ситуации, склонность к «простым» решениям и симпатия к крайним средствам. Эти черты радикализма в 1960-70-е годы еще раз продемонстрировали «новые левые», последователи Г. Маркузе, для которого не было никакой связи между «разумной действительностью», «иным миром» будущего и настоящим, и потому первым шагом в реализации проекта будущего так или иначе оказывался нигилистический «Великий отказ» от эмпирической данности буржуазного мира того времени.

В последние десятилетия XX века радикализм стал базой для фундаменталистских исламских политических сил.

В основе радикализма лежит, во-первых, негативное отношение к сложившейся социально-политической действительности, а во-вторых, признание одного из возможных способов выхода из реальной ситуации как единственно возможного. В то же время радикализм трудно связать с какой-либо определенной политической позицией.

Радикализм - всегда оппозиционное направление. Более того, это - опора наиболее жесткой, радикальной оппозиции, в отличие от оппозиции умеренной - «системной», лояльной, «конструктивной». Как правило, он играет в обществе дестабилизирующую роль.

В политике обычно различают правый, левый и анархистский, а также революционный и реформаторский виды радикализма.

Важно отметить, что радикализм склонен к использованию насильственных методов и средств, чаще всего не соответствующих публично декларируемым целям. Тогда он может прямо смыкаться с экстремизмом и перерастать в него, находя свое конкретное, практически- политическое выражение в разных формах политического терроризма (от «бомбистов» начала, XX века в России до исламских террористов У. бен-Ладена в начале XXI века).

Иногда радикализм стимулируется особенностями конкретной ситуации - так, непоследовательность горбачевской перестройки в СССР подстегнула в начале 1990-х годов радикализм первого президента России Б. Ельцина и, вслед за этим, активно поощряемых им радикал- реформаторов к так называемым шоковым реформам. Такой радикализм может оказаться на грани терроризма.

Благоприятной социально-психологической почвой для радикализма считается состояние всеобщей неуверенности и нестабильности.

Динамика перерастания идейного, теоретического радикализма в политический экстремизм хорошо прослеживается на примере истории развития так называемой Франкфуртской школы социальной философии. Эта школа сложилась в 1930-1950-е годы на базе Франкфуртского института социальных исследований. Теоретики Франкфуртской школы настаивали на радикальном изменении всех прежних устоев - вплоть до разработки Т. Адорно «философии новой музыки».

В России радикализм рассматривается как неотъемлемый компонент социальнополитической жизни, оказывающий на нее существенное влияние: «радикализм является важнейшей политико-культурной традицией. Будучи обусловлен историческими, географическими, политическими, социальными, психологическими особенностями развития страны, радикализм и сегодня оказывает воздействие на характер функционирования всех сфер общества, менталитет, чувства, настроения, привычки индивидов и социума, на модели поведения, формы политического участия и взаимодействия россиян.

Начало века осветила "александровская весна" - кратковременный период либеральных проектов, комиссий, предложений при поощрении царя, желавшего преобразовать страну не жестокими методами, как его венценосный предок сто лет назад, но гуманным, человеколюбивым, просвещенным способом.

Видными теоретиками либеральной реформистской идеологии стали Н. С. Мордвинов (1754-1841) и М. М. Сперанский (1772-1839). Первый являлся представителем ориентированной на перемены части дворянства, увлекавшейся, французским Просвещением и британской политико-экономической мыслью. Мордвинов был знаком с Бента- мом и Смитом, переписывался с ними, пытался внедрить идеи прогрессивного развития и утилитаризма в российской среде, подготовить общество к установлению полноценных гражданских свобод и прежде всего к отмене крепостного права1.

Подобно комете быстро взлетел и быстро угас на российском небосклоне его младший единомышленник Сперанский. Сын бедного провинциального священника благодаря своим талантам, трудолюбию, энтузиазму стремительно выдвинулся на служебной стезе, достигнув должности государственного секретаря, главного разработчика реформ. Личность весьма неординарная -, выпускник духовной семинарии и академии, антиортодокс по своей сути, член масонских лож, политический романтик, - он был в фаворе, пока ему благоволил император. Понимая, что старый, феодальный по существу, порядок вещей должен быть преобразован в новый, конституционный, либерально-правовой, Сперанский во «Введении к уложению государственных законов» настойчиво и последовательно излагает программу реформ в юридической и политической сферах. Касательно идеологии его взгляды изложены в «Предварительных рассуждениях о просвещении в России вообще». Но дворянское консервативное крыло не допустило проведения реформ, оттеснило Сперанского от власти, а либеральный в начале царствования Александр I постепенно отошел от своего прекраснодушия, от чего, быть может, и страдал в последние годы жизни, дав повод к созданию легенды о старце Федоре Кузмиче после своей неожиданной кончины в Таганроге.

Наряду со сторонниками легального, законного, эволюционного преобразования России в страну новоевропейского буржуазного типа появились и радикалы, объединявшиеся в тайные общества, целью которых был государственный переворот - устранение правящей династии вплоть до ее физического уничтожения, решительная ломка всей экономической, политической, правовой структуры. Это революционное движение, известное под названием движения декабристов, было весьма разнородным, и потому рассмотрение каждого из его участников требует дифференцированного подхода.

Одним из лидеров стал П. И. Пестель (1793-1826), выступавший за благоденствие общества и составляющих его граждан на основе справедливых законов и без узурпации власти монархом. "Он полагал, что XIX столетие есть "век революций", которые последуют за французской и американской, но в России, боясь пугачевщины и стихийных бунтов, он предлагал осуществить верхушечный переворот дворцового типа, как это делалось не раз в минувшем веке, й уже сверху проводить радикальные реформы14.

Н. М. Муравьев (1793-1843), подобно братьям Бестужевым и К. Рылееву, обращался к истории доимперской Руси, к традициям республиканского Новгорода, общинно-вечевой организации городского и сельского самоуправления, нередко идеализируя древние обычаи и нравы. Их оппонент М. С. Лунин (1787-1845) призывал "стряхнуть старые привычки", искать опору не в стародавних временах, но обратиться к опыту передовых наций, для чего надо усиленно просвещать народ, особенно юное поколение3.

Декабристы интересовались не только политическими и социальными, но и религиозно-метафизическими проблемами. Будучи весьма образованными людьми, они оперировали в спорах концепциями многих европейских и русских мыслителей, но сами в фило- софско-богословском отношении не создали чего-либо значительного. Из их опусов можно отметить произведение Н. Д. Якушкина «Что такое жизнь?», «Философские записи» Н. А. Крюкова, «Элегии» В. Ф. Раевского, которые содержали обычный для дворянской интеллигенции того времени набор идей, образов, сентенций, преимущественно заимствованных из западной литературы. Невольно привлекают искренность, стремление дойти до истины, равно как благородный порыв послужить отечеству и освобождению народа, протест против тирании. Однако нельзя принять навязывание ими обществу и народу своих программ.

Параллельно радикальным существовали охранительно-консервативные течения, ставившие своей целью сохранение стабильности общества и государства. В 1812 г. глава Российской Академии наук А. С. Шишков (1754-1848) опубликовал «Рассуждение о любви к отечеству», где осудил "вредные западные умствования", губительные для простодушного русского народа; он же настаивал на закрытии кафедр философии в университетах, что позднее и произошло. Вместе с тем Шишкова не следует считать лишь обскурантом: он сделал немало полезного для отечественной науки.

Вместе с Шишковым за возрождение основ национальной культуры после грозы 1812 г. выступили многие писатели, мыслители, деятели науки. Примечательно, что глава сентиментализма Н. М. Карамзин (1766-1826), постоянный оппонент ученого адмирала, выступил с «Запиской о древней и новой России», направленной против реформ Сперанского, где доказывал необходимость монархического устройства и учета традиций народа. В более развернутом виде и на обширном материале эти же идеи он излагал в многотомной «Истории государства Российского». "Колумб российских древностей", по выражению Пушкина, в немалой степени способствовал росту национального самосознания. Его сочинениями, в том числе томами «Истории», зачитывалась вся образованная Россия4.

Позднее оформилось патриотически-охранительное направление, сторонники которого подняли на щит знаменитую триаду "православие, самодержавие, народность". Одним из столпов этого движения был выходец из народа, внук крепостного крестьянина М. П. Погодин (1800-1875). Видный историк, профессор Московского университета, собиратель древностей, литератор, он с православных провиденциалистских позиций описывал и объяснял социальную и культурную историю страны, которая сильна единством веры, царя, отечества. Объединив вокруг журнала «Москвитянин» оппозиционно настроенных к официальному Петербургу единомышленников, Погодин стал знаменем консервативно-патриотического направления.

В редакцию «Москвитянина» входил С. П. Шевырев (18061864), также профессор университета, автор основательной истории русской литературы с древнейших времен. Он был сторонником чистого искусства, не смешиваемого с политикой и низменными человеческими побуждениями; выступал против натуралистической эстетики, утилитаризма и рационализма в искусстве, будучи сторонником платоновского понимания процесса творчества как вдохновенного иррационального акта, не могущего быть осмысленным в ограниченных категориях рассудка.

славянофильством было неотделимо от него, образуя удивительный двулик российского Януса, обращенного к прошлому и будущему, исконному и чужеземному. Наличие подобных противостоящих и одновременно дополняющих друг друга течений мысли, число которых все возрастало, придавало остроту, накал полемики, экспрессию общему идейно-философскому процессу в России5.

В истории славянофильства можно условно выделить его предтеч (Погодина, Шевырева), ранних классиков (Киреевского, Хомякова, Аксакова), представителей официальной народности (Самарина, Уварова), поздних апологетов (Данилевского, Страхова), неославянофилов начала XX в. и их продолжателей в наше время (Белова, Распутина, Солженицына), если под "славянофильством" или "русофильством" широко понимать патриотическую ли нию в развитии мысли в разнообразии ее версий и оттенков.

Ранние славянофилы выступили против прозападной ориентации своего правительства и культурной элиты, встали к ним в идейную оппозицию, приобрели ореол гонимых за православную матушку Русь. И. В. Киреевский (1806-1856) был одним из вождей и страдальцев за славянофильские идеи в полицейское царствование Николая I. Получив прекрасное образование, зная древние и новые языки, посетив Европу, где общался с Гегелем, Шеллингом, Океном, он выступил со статьей «Девятнадцатый век» в основанном им журнале «Европеец», тут же запрещенном царем. Столь же негативную оценку вызвала опубликованная позднее в «Москвитянине» обширная статья «О характере просвещения Европы и его отношении к просвещению России». Отданный под надзор полиции, с "мрачной думой на челе", он прожил последние годы в деревне, часто посещал Оптину пустынь, где сблизился со старцами, там же был погребен после кончины. Критикуя западный рационализм за его узость, Киреевский последней своей работой «О необходимости и возможности новых начал для философии» предвосхитил критику позитивизма Владимиром Соловьевым. Он выступил сторонником цельного знания, где сочетаются рассудок и сердце, любовь и интеллект, вера и рацио, предвосхитив плодотворный синтез патристики, современной образованности, чуткого отношения к отечественному наследию, который дал впоследствии плодоносные результаты6.

"Ильей Муромцем" славянофилов, по словам Герцена, высился А. С. Хомяков (1804-1860), выдающийся мыслитель и вождь всего направления. В отличие от меланхолика Киреевского он был натурой страстной, энергичной, отважно бросавшейся в идейный спор и боевое сражение. Много ездил по Европе, принимал участие в русско-турецкой войне; несмотря на распространявшийся среди молодежи нигилизм строго соблюдал все обряды православной церкви, отрастил бороду и носил старинное русское платье. Творческое наследие Хомякова велико и включает поэтические, публицистические, философские и богословские сочинения, отличающиеся великолепной эрудицией, глубиной мысли и полемическим задором.

Его живой русский ум питал отвращение к педантизму систем, потому у Хомякова нет таковой. Но те проблемы, за осмысление которых он брался, проступают в его интерпретации весьма серьезно и оригинально. Он выступал за "всецелый разум" и "живую истину", за соборность как свободное единство в церкви и общинный характер русской жизни, за примирение сословий и великую миссию России. Его девизом стали слова, обращенные к соотечественникам: "Время подражания проходит!"7. Не идеализируя российскую действительность, Хомяков осуждал несправедливые порядки, учреждения и установления империи, призывал к покаянию после поражения в Крымской войне и к реформам в царствование Александра II. Программное сочинение «О старом и новом» и незавершенные фундаментальные «Записки о всемирной истории» («Семирамида») небезынтересны для современного читателя.

К. С. Аксаков (1817-1860), сын известного писателя, поначалу увлекался западничеством, был близок Станкевичу и Белинскому, но затем отошел к славянофилам. Натура прямодушная, самозабвенно любящая родную историю, он посвятил ей не только научные труды по нравам и обычаям древних славян, но и драматургические, поэтические, лирические сочинения вроде «Освобождения Москвы в 1612 г.» и «Олега под Константинополем». Аксаков среди славянофилов наиболее резко отзывался о реформах Петра I, искалечивших, по его мнению, традиционные отношения на Руси; столь же непримирим был он в критике язв Запада. Взошедшему на трон Александру II он не побоялся подать «Записку о внутреннем состоянии России», где обращался с призывом дать больше свободы народу, возобновить традицию созыва земских соборов, не допускать крайними мерами роста экстремизма в стране, который начинал угрожать стабильности государства8.

Видным общественным деятелем, принимавшим активное участие в освобождении крестьян, был Ю. Ф. Самарин (1819-1876), выпускник филологического факультета Московского университета. Интересна его диссертация «Стефан Яворский и Феофан Про- копович» - как серьезное исследование по истории отечественной мысли9. Увлекаясь немецкой философией, он хотел сначала соединить Гегеля с православием, но затем под влиянием Хомякова перешел на славянофильские позиции. Будучи в Прибалтике, выступил против привилегий остзейских немцев в защиту русского населения, за что был отозван, арестован и отсидел небольшой срок в Петропавловской крепости. Его философские взгляды связаны с вопросами православной антропологии, которую он считал более важной, чем онтологию и гносеологию, рассуждая в духе зарождавшегося тогда "предэкзистенциализма". С позиций религиозного персонализма, принципом которого является субстанциональная связь человека с Богом, он выступал против западного индивидуализма. В конце жизни Самарин приступил к написанию «Писем о материализме», где хотел развенчать антигуманистическую сущность распространявшегося безбожного мировоззрения и его философских основ, но не успел завершить его1".

С деятельностью славянофилов тесно связано творчество Н. В. Гоголя (1809-1852), который в советской историографии представлен в урезанном виде и совершенно проигнорирован как православный мыслитель (В. В. Зеньковский). Он острее многих ощущал внутреннюю духовную пустоту секуляризированной, "вольтеризированной" культуры XVIII-XIX вв. и стремился восстановить религиозные основы творчества, утраченное единство эстетического и нравственного начал. В «Выбранных местах из переписки с друзьями» и «Мыслях о Божественной литургии» Гоголь предстает как глубокий религиозный мыслитель, пророк христианского преображения культуры, сторонник не развлекательного, но теургического служения искусства, предвосхитивший многие идеи будущего религиозно-философского ренессанса, в частности концепции Вячеслава Иванова, Андрея Белого.

Радикал-либерализм

Политический радикализм сразу же перехватил у Горбачева лидерство в выдвижении новых и все более смелых либерально-демократических требований. В частности, "родовым криком" российского радикализма стали требования введения многопартийности и частной собственности, возмутившие Горбачева и названные им "популистскими".

В дальнейшем Горбачев использовал в отношении требований радикалов гибкую тактику: пытался перехватить и обнародовать от своего имени предложения, которые прочно усваивались обществом. Но все же лидерство в развитии либеральной идеологии с начала 1989 г. прочно удерживали радикалы.

В восприятии и развитии российскими радикалами либеральной идеологии различимы два этапа, разграниченных летом 1990 г. До этого времени понятие "либерализм" ими практически не использовалось: в целом они оставались верны доктрине "демократического социализма", после - они становятся "чистыми" либералами. Термин "либерализм" в их идеологии теперь используется так же часто, как и термин "демократия.

Российский радикализм с момента своего возникновения был явлением весьма эклектичным, причем как в теоретико-идеологическом плане, так и по социальному составу его выразителей, в число которых входили: во-первых, относительно небольшая группа бывших диссидентов во главе с академиком А. Сахаровым; во-вторых, большая часть научной и творческой интеллигенции, ядро которой составили "шестидесятники" (Е. Евтушенко, Ю. Черниченко, В. Селюнин, Г. Бакланов, О. Адамович и др.), но все большую роль играла молодежь; в-третьих, часть советского партийно-идеологического аппарата (Б. Ельцин, Р. Хасбулатов, Г. Бурбулиси др.). Достаточно пестрый состав радикального движения предопределил и пестроту мотивов, которыми руководствовались его участники, от искренне либеральных, до замаскированных карьерных. Это предопределило и внутренние противоречия радикального движения, расколы и "перерожденчество", наиболее полно проявившиеся после утверждения радикалов у власти в России, когда выходцы из советско-партийного аппарата заняли ключевые позиции в государственном управлении, решительно потеснив от него своих союзников.

Тем не менее, при всей неоднородности либерального движения ему в оппозиционный период было присуще очевидное идеологическое единство. В 1990 гг. для всех его течений была характерна вера в идеалы либерализма, в "универсальные ценности" и пр.

В 1990 году в январском обращении к избирателям тогда еще единого радикального ядра по сути провозглашалась несколько модернизированная программа Октября 1917 г: "Власть народу! Предприятия - трудовым коллективам! Земля - крестьянам! Собственность - всем и каждому!"

В конце 1989 г. эта концепция обрела черты конкретной программы, которая в ретроспективе предстает как предтеча гайдаровской «шокотерапии". В документах Межрегиональной депутатской группы, созданной радикалами, правительственному плану поэтапной реформы экономики в течение шести лет противопоставлялся лозунг "Реформы и рынок немедленно!" Говорилось, что "на протяжении 1990 г. должна быть подготовлена ликвидация экономических министерств и передача предприятий в собственность коллективов, заключающих контракты с менеджерами. Эта "народная приватизация" должна была быть дополнена созданием частной торговли и предпринимательства, введением твердой конвертируемой валюты.

Для эволюции радикального движения в либеральном направлении важное значение имело одно его отличие от горбачевцев: твердая ориентация на западную модель общественного развития при сохраняющейся приверженности "истинному" социализму. Нужно отметить, что в дальнейшем радикалы отвергли социализм в любом его виде и твердо присягнули идеалу "чистого либерализма", освобожденному от социалистической "примеси". Понятие "либерализм" было теперь воспринято радикальным движением, как основополагающее в его идеологии. А народившиеся весной-летом 1990 г. партии радикального толка стали соперничать между собой под лозунгом "Больше либерализма!" Соединение радикализма с "чистым либерализмом" означало и утверждение в качестве господствующего в России идейно-политического течения радикал-либерализма. Безусловно, чисто либеральными объявили себя Конституционно-демократическая и Христианско-демократическая партии, образованные людьми, прежде в КПСС не состоявшими.Чемпион среди российских популистов В. Жириновский поставил слово "либерализм" на первое место в названии созданной им Либерально-демократической партии.

Резкий уклон российского радикализма в сторону чистого либерализма проявился в 1990 г. и в том, что наиболее популярными авторами демократических средств массовой информации стали публицисты, отстаивавшие ценность свободного рынка в духе М. Тэтчер и Р. Рейгана. Их западными кумирами были уже Ф. Хайеки М. Фридман- сторонники "чистого капитализма". Радикалы продолжали рассматривать западную модель как образец для России, но теперь эта модель трактовалась как идеально капиталистическая и антисоциалистическая.

На первый взгляд разъединение социалистических и либеральных идеалов может показаться вполне естественным, логичным преодолением прежней "болезни роста" радикального движения. Однако обращение к опыту западной цивилизации опровергает такой взгляд: там либерализм в XX в. не отвергал социализм, а развивался на основе собственной социализации. Так что следование этому опыту отнюдь не предполагало столь категоричного отбрасывания социалистического идеала. Это произошло по иной причине - в силу логики и особенностей общественно-политических процессов в России.

Фактический провал двух реформаторских моделей Горбачева, обозначавшихся одинаково как социалистические, явился причиной массового разочарования в социализме разных социальных слоев.

Еще одной причиной резкого "поправения" российских радикалов в 1990 г. стали прокатившиеся в конце 1989 г. антикоммунистические революции в Восточной Европе. Они показали, что антикоммунизм пользуется широкой поддержкой и что политические победы может принести не "половинчатая" либерально-социалистическая позиция, а бескомпромиссное отрицание "социализма".

В 1990-1991 гг. либерализм достиг наибольшего распространения и влияния в России. Но в тот же период в нем сложились и те характерные черты, которые при ретроспективном рассмотрении выступают как основа его кризиса в последующие годы. Главными среди них оказались подражательство и умозрительность, игнорирование вопроса о возможностях и способах совмещения принципов либерализма с российской национальной почвой.

Важной причиной укоренения в российском либерализме названных черт следует признать отсутствие сколько-нибудь длительного периода философско-теоретического и идеологического его вызревания. Кризис либерализма нач. XX века и уничтожение дооктябрьской либеральной традиции сопровождалось семидесятилетним "провалом" в ее развитии. Ее идеология не получила развития также в российской эмигрантской и диссидентской мысли. В 1980-х гг. ни в России, ни в российской эмиграции не было ни одного крупного философа, экономиста или политолога, а тем более сколько-нибудь заметного теоретического течения этого направления. Освоение либеральной идеологии в России в конце 80-х - начале 90-х гг. осуществлялось в форме яростной политико-публицистической атаки. Это определило и специфические черты современного российского либерализма, в котором обращает на себя внимание полное игнорирование российской дооктябрьской либеральной традиции. При ознакомлении с идеологией современных российских политиков этого толка создается впечатление, что они не были знакомы не только с идеями, но даже с именами М.М. Сперанского, Б.Н. Чичерина, С.А. Муромцева, П.Н. Милюкова, других выдающихся либералов России, чья эволюция заключала в себе очень важные уроки, которые помогли бы нашим современникам избежать многих просчетов и пройти этап ученичества с меньшими потерями.

Для российского либерализма нач. 90х в основу легло утверждение о том, что модернизация в нашей стране может копировать только западный опыт. Подобное понимание обернулось игнорированием важнейших уроков ведущей западной идеологии, которые в XX в. были восприняты большинством представителей либерального направления.

Один из таких уроков касается фундаментальной для либерализма проблемы взаимоотношений между индивидуумом и обществом. Представители ведущих течений западного либерализма XX в. отвергли постулат либерализма предшествующих веков о том, что индивидуальные интересы, получив полную свободу, автоматически удовлетворяют общий интерес. На самом деле, по мнению большинства западных либералов XX в индивидуумы эгоистичны, в режиме "естественной свободы" обуздать врожденный эгоизм не в состоянии даже лучшие представители рода человеческого. Поэтому гражданское общество и государство обязаны, исходя из интересов всех классов и принципов гуманизма, разрабатывать и поддерживать "правила игры" в экономике и социальных отношениях. Государственное законодательство, социальные и моральные нормы, этика признаны важнейшей опорой либеральной политической экономии.

Следующий урок западного либерализма касается взаимоотношений свободы и демократии. Современные российские либералы в подходе к этой проблеме демонстрировали, по сути, экономический детерминизм, когда доказывали, что экономическая свобода, рыночная конкуренция и частная собственность являются главными условиями и гарантами политической демократии. По меркам западного либерализма XX в это -крайне упрощенное представление, ибо демократия автоматически из свободы частной собственности и рынка не вытекает. В действительности свобода и демократия - сложная диалектическая пара: чрезмерное возвышение экономической свободы наносит ущерб демократии и наоборот. Западный либерализм XX в. рассматривает их как самостоятельные ценности и нацелен на поиск той меры в их взаимоотношениях, которая позволяла бы им сосуществовать, а не враждовать.

Современные российские либералы, единодушно осудив искусственное уравнительство социалистической системы, противопоставили ей в качестве либерально образцовой идею "равенства стартовых возможностей", утверждая, что любое государственное вмешательство, направленное на выравнивание условий существования индивидуумов, порочно и антилиберально. Каждый должен получать то, что он заслуживает в силу своих индивидуальных способностей. Однако с позиций западного либерализма XX в. подобное представление является анахронизмом. Простое отстранение государства от участия в развитии социальных взаимоотношений отнюдь не обеспечивает "равенства возможностей", ибо в этом случае "стартовые возможности" индивидуумов зависят от их семейного происхождения: выходцы из богатых семей автоматически приобретают шанс получить гораздо лучшее образование, воспитание, медицинское обслуживание, не говоря уже о явных преимуществах в виде наследуемых недвижимости и финансов. По этой причине государство, стремясь обеспечить возможности для полной реализации индивидуальных способностей представителям разных классов, обязано обеспечить доступ к образованию, медицинскому обслуживанию, иным жизненно важным сферам для тех социальных слоев, которые вследствие своего происхождения и материального положения не в состоянии сделать это самостоятельно, В свете этого образцовыми выглядят действия тех западных государств, которые ввели в своих странах бесплатное образование, медицинское обслуживание, гарантированный прожиточный минимум для бедных семей. Этот, как и другие уроки западного либерализма XX в были проигнорированы российскими радикал-либералами, отказавшимися, по сути, от осмысления важнейших дилемм и противоречий западной цивилизации и Отечественной истории.

Одной из особенностей российского радикал-либерализма, тесно связанной с уже охарактеризованными, является утопизм, выразившийся в игнорировании реальных органических характеристик российского общества и цивилизации, как и реальных возможностей России рубежа 80-90-х гг. в деле воплощения западных образцов. Вслед за М. Горбачевым радикал-либералы главным в своей идеологии сделали положение о единой мировой цивилизации, неотъемлемая часть которой - Россия - могла и должна была быть обустроена в соответствии с "универсальными ценностями". При этом игнорировались факты весьма серьезного ее отставания от западного идеала по основным экономическим показателям.

Одним из наиболее популярных положений либеральной идеологии провозглашалась необходимость и возможность быстрого создания в России "среднего класса", который в странах Запада составляет не менее двух третей общества, являясь прочной основой и социальной стабильности, и политической демократии. Упускалось из виду, однако, важное обстоятельство: отсутствие материальных основ формирования такого класса в стране, где производство валового национального продукта на душу населения было в 3-5 раз меньше, чем в странах Запада Баранов Н.А, Пикалов Г.А.Теория политики: Курс лекций: В 3-х ч. Ч.2. СПб., 2003 г.

Другой популярной идеей был перевод сельского хозяйства на фермерский путь, который позволил бы не только быстро накормить Россию, но и начать экспорт зерна. Но ни разу не были приведены экономические и иные расчеты и выкладки, призванные ответить на вопросы: как можно было совершить этот "большой скачок", если Россия по урожайности зерна отставала от Вьетнама, Замбии, Пакистана и Никарагуа, и как можно было осуществить массовую фермеризацию, если отсутствовали необходимые для этого производственно-техническая база и социокультурные предпосылки?

Для либерально-радикальной идеологии было характерно утверждение о возможности быстрого и без ухудшения положения народа перевода всей экономики на рыночные рельсы. Согласно плану "500 дней", разработанному весной-летом 1990 г. группой либеральных экономистов во главе с Г. Явлинским, предполагалось уже в течение первой половины названного срока провести широкомасштабную приватизацию экономики, а также ее демонополизацию. В течение второй половины планировалось снятие в основном государственного контроля за ценами, допущение глубокого спада в базовых отраслях экономики, регулируемой безработицы и инфляции в целях резкой структурной перестройки экономики. К окончанию 500-дневного срока разработчики программы обещали экономическую стабилизацию по всем основным показателям. При ретроспективном рассмотрении утопические черты этой программы очевидны.

Столь же оптимистичными были рассуждения радикал-либералов о политическом переустройстве России: у них не возникало никаких сомнений, что многопартийность, политический плюрализм, разделение властей и правовое государство утвердятся в России быстро и безболезненно. Утопические черты идеологии и конкретных обещаний радикал-либералов выявились уже в первые месяцы их практической деятельности в 1991 г., а в полной мере раскрылись к концу 1992 г., когда стали ясны результаты реформ, связываемых с именем Е. Гайдара.

В рамках диплома нет возможности раскрыть содержание гайдаровских реформ, равно как и показать реализацию либерально-радикальных схем в период после 1991 г., их минусы и плюсы. Я попытаюсь указать только на наиболее важные несовпадения между идеологическими обещаниями либералов и практическими результатами их деятельности.

Уже первая гайдаровская реформа - освобождение цен с января 1992 г. - привела к неожиданным и драматическим результатам, похоронив главное обещание радикал-либералов - провести реформы без серьезного ухудшения положения народа. Вместо прогнозировавшегося реформаторами роста цен примерно в 3 раза их увеличение на основные потребительские товары составило 10-12 раз, так что запланированное увеличение зарплаты и пенсий на 70%, оказавшееся мизерным в сравнении с реальным ростом цен, привело к тому, что большинство населения оказалось за чертой бедности. В последующие годы разрыв между ростом цен и доходами сохранился, это мы можем наблюдать и сегодня в 2005 году.

Другая крупная реформа Гайдара и радикал-либералов - введение экономической свободы в промышленности - должна была стать основой структурных изменений. Свободная конкуренция призвана была отобрать те товары (и товаропроизводителей), которые удовлетворяли потребности общества, и отторгнуть те, которые были ему не нужны. Но в действительности в силу целого ряда причин экономическая свобода привела к жесточайшему кризису большинства предприятий, погрязших во взаимных долгах. В самом тяжелом положении, фактически ненужными рынку оказались наукоемкие отрасли.

Особые надежды либеральные реформаторы возлагали на ваучерную приватизацию, которая, согласно их обещаниям, должна была обратить массы россиян в средний класс -собственников и акционеров. Но вместо этого восторжествовала обозначившаяся еще во времена Горбачева тенденция "трансформации власти в собственность", т.е. присвоения собственности советской промышленно-чиновничьей и партийной бюрократией. В результате номенклатурный социализм уступил место номенклатурному капитализму.

Не выдержали испытания на прочность и политические обещания демократов. "Разделение властей" рухнуло в сентябре-октябре 1993 г., уступив место президентскому режиму, обставленному демократическими учреждениями. Вместо обещанного правового государства стал утверждаться чиновничий произвол. В целом вместо планировавшейся либералами североамериканской или западноевропейской модели стала утверждаться смесь раннекапиталистической и латиноамериканской.

Подобные результаты реформ имели одним из главных следствий "кризис доверия" со стороны масс россиян не только к новой власти, но и к либерализму, под знаменем которого осуществлялись реформы. Драматическим следствием кризиса либерализма стала реанимация коммунистических и державно-националистических идей и движений, которые стремительно набирали силу, поставив под угрозу весь процесс преобразования России в демократическое общество.

Многие активные сторонники радикально-либеральных преобразований России вынуждены были признать утопизм поддерживаемых ими программ. Еще больше политиков, выступавших в 1989-1991 гг. с позиций "чистого либерализма", практически отреклись от нее. Некоторые из них, так например Н. Травкин, С. Говорухин, - вообще совершили поворот на 180%, перейдя в ряды жестких "государственников".